— А что я? — встала в оборонительную стойку Сьюзен. — Ну да, я бываю ветреной. Но не бессердечна!
Николь глянула на ее надутые в праведном гневе губы и решила, что пора мириться. В конце концов, она тоже сегодня не слишком-то заботилась о личных границах Сьюзен, когда потащила ее по бутикам.
— Сьюзи, не кипятись. Я не хотела тебя обидеть.
Сьюзен немного помолчала, пожевала губу.
— Ладно, ты тоже по-своему права. Ты уже достаточно большая девочка и сама можешь решить, какой риск будет для тебя оправдан.
Николь благоразумно промолчала, не желая нарваться на еще одну порцию дружеской заботы.
— О, придумала! — просияла Сьюзен. — Я сама тебе позвоню! У меня есть достойный предлог, я же должна поделиться впечатлениями о твоей новой статье.
Николь взвесила все за и против. И махнула рукой.
— Ладно. Только эсэмэсни перед этим. Вдруг я буду занята…
Сьюзен многозначительно хихикнула, но Николь не стала развивать тему. Вместо этого она объявила, что пилотажное исследование весенней коллекции объявляется законченным. Поэтому можно приступать к следующему этапу.
Сьюзен расположилась в кресле рядом с примерочной и со скучающим видом принялась изучать занавеску, за которой уже несколько минут назад скрылась подруга.
— Ника, а с чего это ты решила обновить гардероб? Ты же вроде бы говорила, что форма одежды свободная.
— Угу, свободная. Но у меня, видишь ли, проблема: шкаф забит, но надеть нечего. Известная женская слабость.
— Ну, не знаю насчет слабости. У меня, например, бывает другое.
— И? — Голос Николь доносился приглушенно, словно из недр пещеры.
— Знаешь, я, конечно, чокнутый дизайнер, падкий до всего необычного и красивого. — Сьюзен ковырнула ногтем одну из пуговиц, нет ли трещинки, но вроде бы нет, показалось. Отложила платье, чтобы передать его Николь. — Так вот. Иногда мне хочется надеть новую вещь просто потому, что дело тоже новое. Как знак полного изменения, что ли…
— Ух ты… — из примерочной показалась лохматая голова Николь, — целая философия. А я привыкла считать, что ты в отношении вещей весьма легкомысленна. Можно извиниться?
— Конечно, извиняйся, — весело согласилась Сьюзен, которая, положив на колени свою косметичку, старательно водила по губам ярко-розовой помадой.
Николь выплыла из примерочной в длинном темно-зеленом сарафане на тонких бретелях.
— Ну как?
— Единственное, что тебе идет, так это цвет, — безапелляционно заявила Сьюзен. — Давай следующий лот.
Примерно на пятом по счету забракованном платье Николь взбунтовалась.
— Мне оно нравится, Сьюзи, не будь занудой!
— А мне — нет. И вообще, я не зануда, а человек искусства. Снимай эту тряпочку.
— У нас с тобой голосование идет неправильно. Нет кворума. — Николь удалилась за занавеску.
— Нет — кого? Не ругайся в моем присутствии!
— Извини, Сьюзи. Пережитки отцовского воспитания. — Николь высунула руку с отстраненным лотом. — Я хотела сказать: жалко, что с нами нет Полли. Тогда можно было бы выбрать большинством голосов. А у нас с тобой голосов поровну.
— Знаешь, если у тебя хватит сил, мы всегда можем произвести повторные выборы, уже вместе с Полли, — обиженно заявила Сьюзен.
Очевидно, угроза подействовала, так как искомое нашлось на удивление быстро. Платье цвета майской зелени, достаточно простое, чтобы не создавать ненужной торжественности, и достаточно утонченное, чтобы подчеркнуть изящество гибкой фигуры Николь.
Может, так подействовало ожидание встречи с Людвигом или платье действительно хорошо сидело, но Николь чувствовала себя в нем такой привлекательной, что готова была сама в себя влюбиться.
Однако, встав в пять и завтракая купленным на ходу кофе из пластикового стаканчика-непроливашки, Николь уже весьма сомневалась в своей неотразимости. Она поминутно поглядывала на часы, боясь, что опоздает к этому безумному времени. Пять сорок семь! — ворчала она про себя. Ой, какие мы оригинальные. Хорошо еще, что вокзал находился в том же районе, что и общежитие Николь, поэтому ей не пришлось путешествовать через весь город в такую рань.
Людвига она увидела, еще не доходя до башенки с часами. Увидела и заволновалась. Поправила на плече лямку сумки, вначале заложила за ухо, а потом вернула на прежнее место над виском тонкую спиральку медного завитка, сглотнула. Ох. Ноги против воли замедлили ход. И очень захотели повернуть обратно. Но было уже поздно.
— Николь!
Она вздрогнула и ускорила шаг. Подняла приветственно руку.
Несмотря на то что день обещал быть жарким, Людвиг был одет в черное. Рубашка с короткими рукавами из какой-то тонкой ткани, отутюженные брюки. В облик несколько не вписывались две внушительных размеров дорожные сумки, стоявшие возле его ног. Интересно, куда они все-таки пойдут.
— Ты вовремя, — с улыбкой проговорил Людвиг. Так просто, словно они расстались пару часов назад, а до этого были друзьями по меньшей мере полжизни. Он подал ей руку. — Здравствуй, Николь.
— Привет. — Она чуть смущенно пожала протянутую руку, но он не ответил на рукопожатие.
Он наклонился и, глядя ей в глаза, осторожно коснулся губами кожи.
— Ты прекрасно выглядишь.
Николь смутилась еще больше. И постаралась замаскировать это старым добрым способом — дерзостью.
— Спасибо. Ты тоже неплохо, — ответила она, отнимая руку.
Людвиг молча улыбнулся, не отвечая на нотки вызова, прозвучавшие в ее словах.
— Я в тебе не ошибся. Ты отважная девушка. — Он протянул руку, предлагая взять ее сумку, но Николь только покачала головой — современные леди не нуждаются в покровительстве мужчин.
— Почему это я отважная? Разве я должна была чего-то бояться?
Конечно, Людвиг неотразим. И стоит по неосторожности посмотреть ему в глаза, как земля начинает уходить из-под ног. Если дать волю своей слабости, то нужно немедленно повиснуть у него на шее и позволить ему делать все, что ему захочется. Но это было именно то, что она делать не собиралась. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
— Ты отважная, потому что способна делать не только то, что привычно. Выбирать неизведанный путь — во всем — это и есть отвага.
Они перешли площадь, прошли сквозь стрельчатую арку вокзала. Красиво и непривычно. Николь приехала в Бристоль уже взрослой и здесь почти не бывала. С тех пор как она научилась водить машину, ровные дороги острова Британия щедро дарили ей свою свободу. Поэтому теперь у Николь было легкое ощущение нереальности происходящего. Ей казалось, что она попала в начало прошлого века или в другую страну, где люди передвигаются при помощи громоздких поездов и время как-то странно замедленно. Людвиг вел ее уверенно, словно этот путь был ему хорошо знаком. У Николь, напротив, все чаще возникало желание взяться за его локоть. Высокие парапеты, самодостаточные в своей монументальности, металлические колонны и совсем новенький, выделяющийся на фоне всего остального прозрачный пластик навесов. Они подошли к платформе. Воздух здесь пах железом и свежими булочками, которые продавались в киоске неподалеку. Людвиг перехватил ее взгляд, вопросительно подняв бровь. Николь улыбнулась. Пожалуй, она уже готова проглотить что-нибудь посолиднее, чем растворимый кофе.
