Но они просчитались. Никаких денег Брендон не получил.
Старая графиня была женщиной оригинальной — завещание составила необычное, даже видавшие виды нотариусы в недоумении чесали затылки.
По ее распоряжению книги из домашней библиотеки передавались в муниципальную библиотеку города Эз, картины — в художественный музей того же города. Прислуге доставалось все, что они захотят забрать из замка. В неприкосновенности должен был остаться только холл с коллекцией портретов. А Брендону Бюссе, гражданину Соединенных Штатов Америки, завещался сам замок и яхта «Леди Сисси», приписанная к порту города Ниццы, которые в течение пятнадцати лет он не имел права выставить на продажу. Так Брендон нежданно-негаданно приобрел совершенно не нужное ему имущество.
— Неужели графиня была так бедна, что не имела денег? — не выдержала Келли.
— Нет, почему же. Напротив, по словам нотариуса, графиня имела огромные денежные средства. Правда, в последние годы она вкладывала их в драгоценности.
— И где же они? Кому достались?
— Никому, — терпеливо ответил Брендон. — В завещании про них не было не сказано ни слова. И никто не знает, где они.
— И ты их не искал?! — Возбужденная рассказом Брендона, Келли и не заметила, как перешла на «ты».
— Искал, конечно.
— И где?
— А где бы искала ты?
Келли задумалась.
— Ну сначала узнала бы, с каким банком имела дело графиня. Драгоценности принято хранить в банковских сейфах.
— Графиня не имела никаких дел с банками, так мне сказал нотариус. Она им не доверяла.
— Тогда надо искать в замке.
Брендон усмехнулся.
— И тут я искал. Хотя искать в замке не имело смысла. Ты же видишь, в каком он состоянии. Да прислуга, я думаю, перерыла здесь все еще до меня. Им же по завещанию доставалось все, что они захотят забрать из замка. Постарались они на славу, вынесли все вплоть до постельного белья. А уж про драгоценности они были наслышаны. Так что они знали, что искать.
— А вдруг нашли? — с замиранием сердца спросила Келли.
— Нет. Об этом стало бы известно. Драгоценности графини — это не бижутерия из сувенирной лавки. Появление их на рынке вызвало бы шумиху. А впрочем… — Брендон вздохнул. — Если кто-то и нашел, то его счастье. Я же к этим драгоценностям не имею никакого отношения.
— Как не имеешь?! — Келли даже подпрыгнула на кресле. — Ты же ее единственный родственник!
— Ну и что? То, что она мне завещала, я получил, а на большее и не претендую.
— Ну не знаю… — покачала головой Келли. — Хотя… Замок и яхту в Ницце получить в наследство тоже хорошо.
Вздохнула, подумав, что ей уж точно такого наследства никто не оставит.
— Ты так думаешь? Нет, мне от этого наследства одни хлопоты. Ты даже не представляешь, какие тут налоги. Вот скажи мне, почему я на своей яхте катаю богатеньких бездельников, развлекаю их, чуть ли не пресмыкаюсь перед ними? Да лишь для того, чтобы хоть как-то выплачивать налоги. Думаешь, мне доставляют удовольствие подобные клиенты, как… — Брендон осекся и виновато посмотрел на Келли.
— Как я, — закончила за него она и засмеялась. Успокоившись, Келли сказала: — Насчет меня можешь быть спокоен. Я не из числа так не любимых тобой богатеньких бездельников. Сама бы я себе никогда в жизни не смогла позволить такой круиз. Это всего лишь подарок.
— Прости, — смутился Брендон. — Я совсем не хотел тебя обидеть.
— Да ладно, — махнула рукой Келли. — Забыли.
Они помолчали. Брендон, подойдя к камину, поворошил кочергой почти догоревшие дрова. Келли смотрела на его сильную спину, на проступающие сквозь футболку мышцы, и ей вдруг так захотелось прижаться к его спине щекой, что она еле сдержала свое желание.
— И с тех пор ты живешь во Франции? — спросила она.
Не поворачиваясь, Брендон ответил:
— Да. Наш семейный бизнес пришлось продать, а я перебрался сюда и большую часть времени живу на «Леди Сисси». Иногда приезжаю в замок. — Он вернулся в кресло, пододвинув его ближе к камину. — Но тут я бываю редко, здесь я чувствую себя гостем в чужом доме. Я не люблю замок, и замок не любит меня.
— А мать?
— Мать осталась в Америке, — вздохнул он. — В последнее время она чувствует себя неважно. Вот и приходится время от времени навещать ее.
— И ты возвращался от нее, когда мы впервые встретились?
— Да. Грустная поездка получилась. Перед самым моим отъездом у нее начался приступ, и я чуть не опоздал на самолет.
Келли с сожалением посмотрела на него. Вот откуда его задерганность, неучтивость, невнимание к людям. А она приняла его за обыкновенного самоуверенного хама.
— И что ты собираешься со всем этим делать? — Келли обвела рукой комнату.
— Не знаю, — тихо сказал Брендон. — Но пятнадцать лет — большой срок. А налоговая инспекция давит.
— И вчера они приходили? — проявила осведомленность Келли.
— И вчера, и на прошлой неделе. Им понадобились новые документы, отчеты по старым счетам. Вот и пришлось тащиться в замок.
— Понятно. А знаешь, хорошо, что ты меня позвал с собой. Все-таки вдвоем веселее пережидать здесь ненастье.
Она представила Брендона одного в замке, без единой живой души, и действительно порадовалась, что она рядом с ним.
— Но я не имею права подвергать таким неудобствам своих клиентов. — Брендон посмотрел на нее.
Келли улыбнулась.
— Будем считать, что это тот самый сюрприз, заявленный в программе круиза. Наоборот, мне повезло. Кто из твоих прошлых клиентов может похвастаться таким приключением?
Брендон принял ее шутку:
— Надо подумать, не включить ли в программу круиза посещение старого замка.
— А он и вправду старый?
— Да, построен в начале восемнадцатого века. Правда, перестраивался много раз, но заложен был больше трехсот лет назад. Я думаю, что от старого замка остался только фундамент. А вообще, история возникновения замка интересна. Я прочитал об этом в путеводителе. Хочешь, расскажу?
— Конечно! — воскликнула Келли. — Обожаю слушать старые истории.
— Предок графини Эстер, славный граф Фредерик де Бюссе, прославившийся в подавлении восстания якобинцев, был тот еще сластолюбец, ни одной хорошенькой мордашки пропустить не мог. Но была у него слабость не к дамам из высшего общества, а к бедным девушками из деревень, обязательно молоденьким и нетронутым. Не знаю, что уж его так в них прельщало. Но что было, то было. Понятно, что в его кругу такое увлечение графа вызывало, мягко говоря, недоумение. Одно дело — завести интрижку с какой-нибудь графиней или баронессой, которые и сами не прочь были поразвлечься, другое — наслаждаться обществом каких-то крестьянок, необразованных и диких.
