Книга Потому что я тебя люблю - Гийом Мюссо

Все мы родом из детства, это не мы говорим слова, это слова нами говорят.

Витольд Гомбрович

Сегодня

В самолете

11 часов 45 минут

А380 продолжает свой полет по расписанию, рассекая облака, висящие в небе над Скалистыми горами.

Марк ступил на огромную лестницу, соединяющую два этажа. Он дошел до середины верхней палубы, где находилась «Флоридита», уютный бар — гордость авиакомпании. Успокаивающая музыка, замысловатое освещение, глубокие кожаные кресла, обитые кожей диванчики — все способствовало созданию тихой и особой атмосферы. В этом роскошно оборудованном уголке легко забыть, что находишься в самолете.

Марк устроился на одном из высоких табуретов, расположенных по периметру бара полукругом. За стойкой усатый негр щеголял своей прической в стиле афро а ля Джексон, делающей его вылитым Исааком, барменом из «Веселого морского путешествия».[49]

— Двойной виски, льда не надо, — заказал Марк.

Ему стало лучше. При одной только мысли, что он скоро сможет выпить спиртного, ему стало лучше.

Как только Исаак поставил перед ним напиток, Марк позволил себе роскошь оттянуть время, прежде чем сделать первый глоток.

Он огляделся. Пассажиров в баре становилось все больше и больше. Рядом с ним села молодая женщина несколько вызывающего вида. В ожидании официанта Элисон покачивала головой в такт музыке, представлявшей собой нечто среднее между электро[50]и босса-новой.[51]

— Что вам принести, мисс? — спросил бармен.

— Дайкири, пожалуйста. Без сахара с соком грейпфрута, чуть-чуть.

Элисон взглянула на Марка и встретилась с ним взглядом.

— Это называется «Специальный от Хемингуэя», — уточнил доктор.

— Что?

— Коктейль, который вы только что заказали, горький дайкири, его придумал Эрнест Хемингуэй.

Поскольку Элисон не реагировала, он посчитал нужным уточнить:

— Хемингуэй, писатель.

— Я знаю, кто такой Хемингуэй, спасибо!

— Простите, — сказал Марк. — Я не хотел обижать вас.

— Нет, это я, я как раз…

Под влиянием плохо поддающегося контролю волнения Элисон прервала свои объяснения и отвернулась.

Заинтригованный, Марк посмотрел на нее более внимательно: волосы цвета суицидной блондинки, стройный силуэт, походка проститутки по вызову…

Когда она наклонилась, чтобы взять свою сумку, он заметил у нее в ложбинке на спине деталь татуировки и узнал буддистский символ — колесо закона.

— С вами все в порядке, мисс? — поинтересовался он.

— Нормально, — заверила его Элисон. — Это из-за того, что вы упомянули Хемингуэя, он был любимым писателем моего отца.

Она посмотрела Марку прямо в глаза, и вдруг ей стало хорошо. От этого человека исходил какой-то странный магнетизм, сотканный из тепла и человечности. Она прониклась к нему доверием и продолжила:

— Мой отец умер несколько дней назад, — заговорила она. — Он покончил жизнь самоубийством.

— Мне очень жаль.

— Выстрелил из охотничьего ружья, как…

— …как Хемингуэй, — закончил Марк.

Элисон молча кивнула головой.

— Меня зовут Марк Хэтэуэй.

— Элисон Харрисон.

Поколебавшись более минуты, Марк наконец осмелился задать вопрос, который мучил его:

— Почему половина пассажиров этого самолета смотрит на вас, Элисон?

Молодая женщина ответила, смутившись:

— За последние годы многие видели меня в газетах. В конце концов, газеты читают многие…

— Да?

— Держу пари, что вы уже натолкнулись на мою фотографию в прессе. Иначе вы, наверное, были бы единственным, кто…

— Я не открывал газеты в течение пяти лет, — сказал врач.

— Правда?

— Да.

Элисон посмотрела на него с любопытством.

Марк в свою очередь взглянул на нее и почувствовал, что этой молодой женщине необходимо кому-то поведать о себе.

— Пожалуйста, Элисон, расскажите, что произошло за эти пять лет.