– Ну как тебе здесь? – спросила Серафима и покосилась на Ника. – Нравится?
– Вполне. Очень приятное место.
– Самое интересное будет потом, когда заиграет живая музыка в стиле восьмидесятых. А потом дискотека.
Она снова скосила глаза, представила Ника на танцполе, и у нее даже дыхание перехватило. Черт побери, ей в напарники достался такой красавчик, было глупо не воспользоваться этим в личных целях!
Ярик принес пиво, чистую пепельницу, подмигнул Серафиме и вернулся к скучающей девице в красном. У него вообще каждый вечер случались влюбленности в разных девиц, точнее, это девицы влюблялись в обаятельного бармена и пачками падали к его ногам. Сегодня вечером у него явно случится скоротечный роман с этой красоткой, после чего та будет каждый вечер пожирать его взглядом, держаться поближе и горестно наблюдать очередное сближение Ярослава с очередной барышней.
Серафима поболтала соломинкой в коктейле и закурила. Отдыхающие медленно подтягивались к барной стойке, занимали столики, из дальнего угла слышались сухие щелчки бильярдных шаров.
В обычный вечер она наслаждалась бы атмосферой и приятной музыкой, но сегодня голову занимали совершенно другие мысли. Серафима глянула на Ника и поняла, что он тоже напряженно размышляет, позабыв о пиве.
Часы показывали только десять минут двенадцатого. Вылазка в дом покойного ювелира была назначена на два часа ночи, когда все соседи гарантированно уснут, а праздные гуляки разойдутся по домам. Серафима попыталась предусмотрительно составить план действий, но отказалась от этой мысли, потому что в голову упорно проникал образ Ника, который с отверткой в зубах и в черной шапочке взламывает замки дамскими шпильками. Картинка была навязчивой и страшно глупой, а потому журналистка решила не загадывать наперед и действовать по обстоятельствам.
Но по техническим причинам план оказался под угрозой срыва. Расслабленная и веселая Серафима не смогла взобраться по лестнице без угрозы переломать ноги. Пожалуй, не стоило пить третий коктейль, он был явно лишним. В голове слегка гудело, а может, это просто был шум волн, доносящийся с берега?
– Ты можешь идти? – стиснув зубы, спросил Ник.
– Не могу. У меня, кажется, каблук шатается, а босиком – не проси, не пойду. Не хочу ногу распороть, – ответила она, борясь с туманом, плывущим перед глазами. – Ох, черт, где мои сигареты?
Они стояли у подножия лестницы и, подняв головы, взирали на самый верх холма, который терялся в ночной темноте. Серафима даже на секунду вообразила себя строителем египетских пирамид, который должен любыми усилиями втащить на недосягаемую высоту камень. Мысль ее заворожила, и она принялась мечтать о молодом египтянине с черными страстными глазами.
Стоящий рядом Ник страстным взором с поволокой похвалиться не мог, напротив, он нервно поглядывал на часы и злился.
– Ну так что, останемся тут ночевать? – сердито осведомился он, прикидывая, как бы втащить захмелевшую сообщницу на вершину холма.
– Нет, здесь холодно, – сообщила Серафима с отсутствующим видом. Должно быть, мысленно она все еще пребывала в долине Нила. – Лучше домой. Ах нет, мы же хотели идти дом грабить! Точно!
– И угораздило же тебя напиться! Ну что мне делать, не бросать же тебя здесь?
– Погоди, дай я чуть-чуть подышу и приду в себя. Честно-честно!
Ник, рыча и ругаясь, схватил Серафиму за руку и потащил обратно к набережной. Незадачливая журналистка еле перебирала ногами и норовила ткнуть зажженной сигаретой то в Никову футболку, то в собственный глаз.
– Твое счастье, что я не макнул тебя в море, пьянчужка! – сказал парень сердито и направился к стоянке такси. – Вы свободны? До Морской улицы, пожалуйста!
Таксист заломил несусветную сумму, даром что езды было ровно три минуты. Но спорить Ник не стал и распахнул дверцу машины. Присмиревшая Серафима забилась в уголок и прошипела:
– Что ты делаешь? Нам нельзя светиться, таксист может нас вспомнить…
– Поздно ты спохватилась! И вообще, помолчи, иначе я за себя не ручаюсь.
Шел третий час ночи. Народ в «Байкере» продолжал веселиться, на набережную рвалась оглушительно громкая музыка, диджей был в ударе. Улицы давно опустели: граждане или мирно спали, или весело проводили время в кабаках, лишь с пляжа порой доносились редкие вопли тех, кто полез купаться, дабы охладить разгоряченную голову.
Идеальное время для того, чтобы незаметно проникнуть в дом, и надо же было Серафиме все испортить!
– Прости, – буркнула она. – Я тебя подвела.
– Замнем.
– Ты хочешь все отменить?
– Понятия не имею!
Они перешептывались на заднем сиденье, но у водилы были ушки на макушке, а потому Ник ткнул журналистку локтем в бок, давая понять: молчи, потом поговорим.
Таксист гнал по ночным улицам с такой скоростью, что ветер со свистом врывался в открытые окна и выдувал у Серафимы из головы остатки хмеля. Девушке было страшно стыдно, она даже покраснела, но, к счастью, в темноте этого не разглядишь. Она с удовольствием отвесила бы самой себе подзатыльник, но неохота было развлекать водителя таким экзотическим зрелищем.
Наконец из-за поворота показались стены гостиницы, подсвеченные желтым плавающим светом фонарей. Росшая рядом акация отбрасывала зловещую мохнатую тень. Ник велел таксисту остановиться, расплатился, и они вылезли из машины.
Серафима тут же сунула в рот сигарету и, поежившись от ночной прохлады, поправила лямки рюкзачка.
– Ну ты как? – спросил Ник уже мягче. – Оклемалась?
– Слушай, я в порядке. Давай не будем ничего отменять.
– Я не хочу, чтобы этот таксист потом вспомнил, что подвозил нас…
– Ерунда это все! – К Серафиме вернулся здравый смысл, и она заговорила горячо и убедительно. – Мы же не преступление совершаем! Никто и не узнает, что мы были в этом доме, так что свидетельства таксиста сгодятся лишь на то, чтобы подтереться ими… Ну ты понял. И потом, каждая минута промедления играет против тебя. Никто не знает, когда алмаз попадет в руки этих наглецов, может быть, уже завтра! И что ты будешь потом делать? Локти кусать?
Ник кивнул, соглашаясь с ее доводами. Свет фонаря не доставал до места, где они стояли, так что Серафима скорее угадала, чем увидела это движение.
– Ладно. Тогда говори потише, а то гостиничный сторож нас услышит.
– Перебьется. Ну, пошли?
К счастью, дом ювелира находился недалеко от гостиницы. Серафима пошлепала по выщербленной дороге, мужественно не обращая внимания на камешек, попавший в обувь.
Стоило сделать несколько шагов в сторону от гостиничной стены, и возникало отчетливое ощущение, что ты попал в другое измерение.
Кругом сплошная, первобытная темнота: луна спряталась за облаками, а освещения на этой улочке не было и в помине. Жидкий свет фонаря растворялся во мраке за спинами сообщников, а по сторонам шевелились, словно живые, тени.
