Брюс нахмурился:
— Ранд рисовал там?
— Нет, просто смотрел. Он пошел к машине вместе со мной и уехал. Потом прибежали гепарды.
Он кивнул.
— Понятно. Между прочим, направляясь в Илуачи, я часто видел Ранда, расположившегося со своим мольбертом на одном из утесов. Или проезжал мимо него, когда он просто стоял и смотрел на море. Он любит изучить место прежде, чем писать его. Возможно, он станет писать там сегодня или завтра. — Брюс покачал головой. — Значит, все это время вы считали, будто кто-то из нас натравил гепардов на Ранда. Вы действительно так думаете? И поэтому не упомянули о том, что он был там?
Я посмотрела на него:
— А что на моем месте подумали бы вы? Они явно на кого-то охотились, когда выскочили из-за деревьев. Наверное, они просто отвлеклись на нас с Пашой.
— И все же я утверждаю, что никого не было с гепардами на гребне холма, — медленно и мрачно произнес он. — Никого. Если они и охотились на кого-то, то это было какое-нибудь животное. Оно тоже спустилось с холма, возможно, как раз в тот момент, когда вы шли к машине с Рандом.
— А вы видели следы животного, которое они преследовали, Брюс?
— Нет, — признался он. — Но я и не искал такой след, так что он, возможно, и был. Я заметил множество свежих оленьих следов наверху… Маделин, вы же не можете так думать. Вы предполагаете, будто кто-то пытался натравить котов на Ранда. Но это же убийство. Послушайте, я уверен, что с котами никого не было. Даже если бы среди нас находился потенциальный убийца. А это, уверяю вас, совершенно немыслимо.
— Хотелось бы верить в это, Брюс. — Но мне казалось, что его объяснения звучат слишком гладко. Мне хотелось получить от него заверение, что ничего зловещего не может произойти в Кондор-Хаус. Поэтому я тихо сказала: — И все же я слышала, что Тереза Ранд погибла насильственной смертью. Было подозрение на убийство. А она часто приезжала сюда. Тони Ранд рассказывал мне об этом.
Он сердито посмотрел на меня:
— Тереза Ранд была убита в Мэне, его от Кондор-Хаус отделяет целый континент. Безусловно, вы знаете об этом.
— Неподалеку от дома Харви Сангера в Мэне. — возразила я. — Куда приезжала и Симона. Где она написала портрет Харви Сангера, тот, что висит теперь в библиотеке.
Казалось, он был потрясен моими словами.
— Что вы говорите? Симона находилась во Флориде, когда убили Терезу. Она познакомилась с Сангером намного позже.
— Почему бы вам не рассмотреть повнимательнее портрет Харви? — предложила я и ушла.
Я отправилась в свою комнату и стала собирать записи, постепенно остывая от раздражения против британской самоуверенности Брюса и его веры в непогрешимость собственных суждений и в свои охотничьи таланты. Я решила, что нанесла ему чувствительный удар, но меня это радовало, даже если он был прав и там на гребне, откуда выскочили из засады гепарды, действительно не было человеческих следов.
Пусть думает, что мог ошибаться и на этот счет. Во всяком случае, он сам мне сказал о портретах. Мне никогда не пришло бы в голову детально рассматривать их, если бы он не упомянул их как трофеи Симоны.
Я спустилась в библиотеку. Симоны там, конечно, не было. Она всегда опаздывала. Я разложила свои бумаги на столе и, поддавшись импульсу, подошла к портрету Харви Сангера и снова повернула его, чтобы еще раз посмотреть надпись на обороте.
Она отсутствовала. Симона удалила ее, и так тщательно, что не осталось никаких следов ни клея, ни бумаги.
Глава 6
Я сидела в студии Тони Ранда и сквозь затуманившееся стекло смотрела на бледный, призрачный мир снаружи. Кофе, поданный мне Саки, когда я пришла, остыл; с улицы до меня доносился топот Паши. Я привязала его, и он, очевидно, испытывал нетерпение или нервничал.
Тони отослал Саки домой, и мы остались одни. Он смотрел на меня с каким-то странным выражением, где симпатия смешивалась с недоумением. Я приехала сюда сегодня днем, чтобы рассказать ему о вчерашнем случае с гепардами и предостеречь его от опасности. А поскольку я человек прямой и откровенный, я поведала ему обо всем, а он слушал меня внимательно, сосредоточенно, и его забытая трубка остывала на столе.
— Вот как все это произошло, — закончила я и, смущенная его внимательным взглядом, обращенным на меня, встала. — Что-нибудь скажете?
— Что я могу сказать, Маделин?
— Что вы верите мне и осознаете опасность или считаете меня истеричкой с болезненным воображением.
— Я не считаю вас истеричкой. — Он резко встал, подошел к окну и остановился, сложив руки за спиной. — Я мог бы начать с того, что считаю вас смелой, верной и столь же проницательной, как и красивой, Маделин. Но не уверен, что это подходящее время и место, чтобы говорить подобные вещи.
Я порадовалась, что он стоит ко мне спиной и не может видеть, как у меня вспыхнули щеки. Я смотрела на его трубку на столе. Она была старая и побитая, с изогнутой ручкой и казалась в той же мере частью его личности, как и седая прядь в черных волосах.
— Вместо этого я задам вам вопрос, — продолжил он, словно и не делал паузы, ожидая моего ответа, которого я была не в состоянии ему дать. Он медленно повернулся и посмотрел на меня. — Почему вы думаете, что кто-то хотел убить меня?
— Потому что кто-то боится вас, — ответила я. — Потому что вы вернулись сюда и живете так близко от Кондор-Хаус, после того как была убита ваша жена. Потому что тот, кто боится вас, находит все больше и больше причин для опасений.
Он неторопливо кивнул:
— Вы конечно же понимаете, на что намекаете? Значит, вы разделяете мое подозрение, что Тереза была убита? И предполагаете, будто ее убийца находится в Кондор-Хаус?
Я невольно содрогнулась. Какая ужасная мысль! Мне совершенно не хотелось смотреть на все это под таким углом зрения, но это очень походило на правду, и я тихо сказала:
— Да.
Я снова села. За окном внезапно заклубился туман; с моря долетел порыв ветра. Тони вздохнул:
— Мне трудно объяснить вам, почему я вернулся сюда, Маделин. Я уже говорил вам о том, что чувствовал по отношению к Терезе. Теперь, когда я думаю о ней, понимаю, — то, что было между нами, нельзя назвать любовью. Первое время, пожалуй, единственное, что я пытался сделать, — это оправдаться. Ее смерть, расследование, все эти нехорошие слухи… Да, я был эгоистичен. Какой бы ни была Тереза и что бы она мне ни сделала, она не заслужила такой участи… быть убитой. К тому же у нас были и счастливые моменты, — продолжал он. — Так что в какой-то мере я чувствовал себя обязанным отомстить за ее смерть. Я хотел наказать ее убийцу, заставить его страдать так же, как страдал я.
— Его? — переспросила я. — Значит, вы подозреваете Харви Сангера?
— Сначала — да. Тереза была от него беременна. Догадываюсь, какие чувства это в ней пробудило. Желание отомстить. Видите ли, она никогда не хотела иметь детей. Она ненавидела неудобства, внешнюю непривлекательность, боль. На следствии утверждалось, будто Сангер не знал о беременности Терезы. Но я нанял потом частных детективов, и они выяснили от одного из слуг, что Сангер знал… Тереза сообщила ему и устроила неистовую сцену. Поэтому-то его и не было дома, когда я приехал. Он уехал в Нью-Йорк, и у него было алиби на эту ночь, мои люди не смогли его опровергнуть. Я решил, что разгадка этой тайны кроется где-то здесь, в Кондор-Хаус, и приехал, чтобы все выяснить.
