— У тебя не будет никакого ограничения во времени, Салли. Впереди весь день. Не спеши, обдумай каждый вопрос и постарайся как можно реже прибегать к помощи стирашки. Увидимся завтра вечером. Я зайду на телеграф, если что-то будет, привезу.
Салли снова кивнула. Не успела за ним закрыться дверь, как она разразилась слезами. Подбежав к окну, смотрела, как Филип идет по двору к коттеджу. Он действительно собрался уезжать в среду в Бостон? На протяжении последних месяцев Салли старалась не думать об этом, предпочитая считать, что Филип останется рядом с ней, что он будет всегда учить ее. И вот наступил последний экзамен. Еще два дня, и он навсегда уйдет из ее жизни, возвратится в Бостон, где у всех леди незапятнанная репутация.
Салли плакала, глядя в окно: вот Филип поздоровался с Чу, вот он сел в машину. Последние пять месяцев отняли у нее много сил — и физических, и душевных. Она работала, не позволяя себе поблажек, чтобы не получить ни единой зеленой отметки. Если то что сказал Филип, правда, то ее образование можно приравнять к высшему.
Тетрадь на столе показалась ей врагом. Салли не хотела открывать ее, хотя сама не знала почему. Как поступит Филип, если она провалит экзамен? Если она умышленно его провалит… Может быть, тогда он останется? Почувствует, что ответственен за ее неудачу? А что, если Филип возьмет всю вину на себя, посчитает себя неудачником? Пожалуй, лучше всего было бы вздремнуть минут двадцать-тридцать, ведь время ее не подгоняет, а потом на свежую голову взяться за работу. Она не стала даже открывать тетрадь. Кто знает, может, у нее вовсе пропадет желание браться за эту проклятую контрольную…
Салли плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Сон пришел сразу. И проснулась она только около пяти часов пополудни.
Чувствуя себя посвежевшей и отдохнувшей, открыла тетрадь, прочла инструкции и задания и закрыла ее. Какое-то странное ощущение овладело ею: в крови клокотало, голова наполнилась необыкновенной ясностью. Ей казалось, что она может все, стоит только пожелать. Такого с ней еще не бывало. Адреналин разогнал усталость, недовольство, обострил чувство. Салли снова открыла тетрадь, взяла карандаш. Четыре часа спустя она закрыла ее. Проверять не стала. Ни к чему! Все ответы были ей известны. Слава Богу, все записи, сделанные на протяжении года, сохранились. Как-то, еще в начале занятий, Филип сказал: «Самый тупой карандаш лучше самой острой памяти». Тогда она, разумеется, не поняла значения этого выражения. Теперь — да.
Салли подняла голову — в дверях стояла Су Ли.
— Я закончила.
— Очень трудно, мисс?
— Да, очень трудно. Мистер Торнтон не дает мне легких заданий. Но думаю, на все вопросы ответила правильно. Нисколько не удивлюсь, если вторая часть задания окажется еще более сложной.
Салли прошла через комнату и положила работу на стол Филипа. Повернувшись, она увидела, что китаянка протягивает ей высокий стакан с какой-то отвратительной на вид жидкостью.
— Мисс пить и ложиться в постель. Я полозу мисс платок на глаза и делать массас сеи…
Салли хотела отказаться, но только махнула рукой и подчинилась.
Когда она проснулась на следующее утро, ветерок шевелил белые занавески на окнах. Салли томно потянулась, прислушалась к себе: не исчезло ли вчерашнее чувство? Нет. Более того, в ней проснулся аппетит, чего уже давно не случалось. Впереди вторая часть экзамена. Вот это да! Блеск в глазах, на щеках легкий румянец.
— Су Ли, — позвала она.
В следующее мгновение китаянка уже стояла рядом с ней.
— Мисс осень хосет есть?
— Да, очень. Большой завтрак. Оладьи, яичница, ветчина, тосты, джем и много-много масла. Стакан яблочного сидра и чашку кофе со сливками. Я спущусь, как только приму ванну.
Опустившись в горячую воду, Салли вздохнула. Ей почему-то вдруг стало грустно. Она может быть прекрасной, как первый весенний цветок, но это ничего не изменит. Филип уезжает.
* * *
Салли сидела в саду, сложив руки на коленях. Быть одной в такой чудесный тихий вечер ей не хотелось. Филип должен был уже вернуться. Она сказала себе, что нисколько не волнуется, но это не помогло. Ее беспокоило все: результаты контрольной, предстоящий отъезд Филипа, ее собственное будущее. Нужно как-то успокоиться, и Салли делала глубокие вздохи, прислушиваясь к пению ночных птиц, стрекоту сверчков, вздохам ветра. Сгущались тени, ярче разгорались звезды, и постепенно Салли смягчилась, растворяясь в тихом летнем вечере. По ее ноге ползла божья коровка. Интересно, думает ли о чем-нибудь эта малютка? Какие у нее цели? Знает ли она, куда ползет? Что толкает ее именно сюда? Нужно будет спросить у Филипа, подумала она и тут же вспомнила, что он уезжает. Спросить не у кого.
Салли знала, что, хотя последние пять месяцев они вели себя как вежливые соседи, ей будет не хватать его. Ужасно не хватать. Она знала, что он все еще любит ее. Разумеется, после того случая в январе ему приходилось держаться на достаточно приличном расстоянии от нее. Но взгляд его выдавал истинные чувства. Как говорил когда-то Коттон, глаза не лгут.
Теперь, когда ее образование успешно завершилось, она могла вернуться в город и заняться бизнесом. Можно будет читать, заниматься вечерами. Начать собирать свою собственную библиотеку. С ее возможностями не составит труда приобрести любую книгу, где бы ее ни написали. Нужно также решить, стоит ли нанять человека, который бы занялся ее финансами и помог разобраться с игрой на бирже. Пришло время, когда ее состояние должно зарабатывать ей дополнительные деньги.
С дороги послышался шум возвращающегося автомобиля, и почти сразу над задним крыльцом зажегся фонарь. Салли осторожно сняла с юбки божью коровку и опустила на траву. Не стоит спешить возвращаться домой, одна-две минуты ничего не решают.
Она увидела его у лестницы внизу. Ей хотелось, чтобы сердце забилось быстрее, но оно стучало в том же неспешном ритме. Ей хотелось чтобы ноги понесли ее к нему. Чтобы в душе нашлись слова, способные убедить его остаться. Но… единственным чувством, которое она действительно испытала, было облегчение от того, что он вернулся. Она позвала его. Он обернулся. Лицо серьезное, ни улыбки, ни взмаха рукой.
— Как тебе контрольная?
— Труднее, чем я думала. Телеграммы были?
— Нет, Салли. Я проверил. Извини.
— Филип… я…
— Да? — даже отсюда она заметила, как вспыхнули надеждой глаза, как дрогнул от волнения его голос.
— Нет, ничего.
— Что-нибудь не так?
Не так.
— Мне просто стало интересно, почему божьи коровки ползают в темноте. Почему они не спят, как люди, не прячутся куда-нибудь?
Филип рассмеялся.
— Боюсь, Салли, что не смогу тебе ответить. Может быть, другой учитель будет знать. Я же говорил, что всего знать нельзя. Тебе хотелось бы думать, что я знаю все, но это не так. — Он снова улыбнулся.
