И ветер, ветер сбивает с ног! — он беспокойно огляделся вокруг, но три-четыре шага — и таксист резко затормозил прямо перед ним. Дэн облегченно выдохнул: спасен.
Приближение блудного брата
Виталик до сих пор стыдится, что прервал орлиный полет. Малец совсем, решил отцу доказать, что бьет без промаха. Отец рассердился, замахнулся было, да руку сдержал. Сам выучил сына стрелять. Секреты открыл охотничьи. Но орел не мишень, орла подстрелить примета недобрая. Он долго тогда Виталику объяснял: охота — дело серьезное, не забава. Выехали на кабана — ждем, выискиваем, стреляем.
Отец охоту любил не за выстрелы. За ширь суровых степных просторов, за прошибающий пот, за усталость, за длинные переходы. Тренировка выносливости. Солнце жарит, суровые условия похода любые тревоги переплавят в обычные хлопоты, другие заботы рассеются. Отец возвращался с охоты радостным. Физические испытания для него — как санаторное безделье для его первого помощника. Отец капитаном сухогруза был.
Актау — место для мужественных. На много километров вокруг — пустыня. Актау — прекраснейший город на земле, Виталик помнит. Теперь никогда туда не вернется, обречен тосковать пожизненно. В один непрекрасный день вся жизнь пошла под откос. Днище судна острием скалы в темноте распороло, груз взрывоопасный, газ транспортировали. Случилось возгорание. Погибла вся команда, не выжил никто. Двое сыновей Степана Гайдельмана из детей капитана превратились в круглых сирот, мать умерла еще при родах Виталика, младшего. Так и вышло, что с рожденья он — убийца родной матери. Никто ему такого не говорил, но Виталик себя виноватым чувствовал. Обречен на вину и страдания. От рождения. Отец часто объяснял, что он тут ни при чем, даже к психиатрам водили. Водили-водили, те руками разводили.
Андрей, старший, — широк в плечах, огромного роста, умен, силен, повзрослел рано. Отец в длинные рейсы не ходил, но отсутствовал часто. Андрей поневоле Витальку воспитывал. И, что интересно, старший брат ни охотиться, ни стрелять не любил.
Деньги любил. И умел их зарабатывать. Выхода у него другого не было, ответственный за себя и за брата. А потом времена поменялись, «дойче аус Русланд» вправе в Германию ехать, Андрей единолично решение принял — поедут они с Виталиком в далекие края, начнут новую жизнь. Андрею девятнадцать было, Виталику только-только тринадцать исполнилось. Да и не исполнилось, уже в Германии устроил ему Андрюха шумный деньрожденческий праздник.
Пятнадцать лет, как из Казахстана уехали, «все побежали, и я побежал», — горько усмехнулся Виталик про себя. С тех пор — ни степей, ни моря; простора нет. Другая жизнь. Немецкая сторона, благостная, организованная. И чужая земля, хоть вроде и на родину ехали.
Историческую родину, как тогда говорили. Уезжали — Виталик радовался: приключение, неизвестность!
А ничего увлекательного, тоска. Работа на стройке, потом на фабрике, Виталик на токаря выучился, детали на станке точил. Монотонная жизнь. И орел, широко раскинув золотистые крылья, над головой не парит. И не сбежишь в прошлое, на три волшебных, три палаточных охотничьих дня, проверка на выносливость, чтоб забыть с отцом обо всем на свете — и стрелять, стрелять. Пусть даже в воздух. Виталик любил стрелять. Больше всего на свете. И главное — попадал в цель без проблем. С детства науку освоил.
Андрюха недолго маялся, начал автомобили продавать, партнеров нашел, собственную фирму открыл: немец у него в компаньонах, нанял сплошь немецких граждан, комар носу не подточит. Сильный брат у него, крутой, Виталик гордится. Но втайне виду не подает. И завидует — тоже втайне. С виду-то он Виталик-дурачок, ни денег заработать не может, ни в жизни устроиться. Ни семьи, ни детей, а уже двадцать восемь стукнуло. Девушек стеснялся, немки его не жаловали: ростом не вышел, язык с пятого на десятое выучил. А русские ему скучными казались. Ни рыба ни мясо, ни русские, ни немецкие. Ориентируются плохо, какими им быть. Придумывают. Чего Виталик хотел — это в степи казахские вернуться, да боялся. Андрей не понимает ничего, хоть убей.
— Брось дурить, братишка, одно твое слово — вместе компанией будем руководить. Дело тебе поручу, фирму для тебя сделаю, только сперва научись в автомобилях разбираться, поработай у меня на продажах, опыта наберись. Как увижу, что толк появляется, — будем вместе работать, не пожалеешь. У меня, кроме тебя, человека надежного нет.
— У тебя семья, Лиду сам вывез, женился, она с двадцати лет жена тебе, надежная и верная, четвертого рожать собирается.
— Вот сам вывез, сам с ней и живу. Родители ее при ней, хочет детей — рожает. Обеспечу всем необходимым, мои проблемы. А если б не Елена моя распрекрасная, с ума бы сошел. Елену люблю, Лидку жалею. С ней и на люди теперь показаться стыдно. Мой грех, я и тяну. Лена страдает, а я ради нее на все готов. И ты мне нервы треплешь.
Это в Андреев день рождения разговор был. Слово за слово — поругались всерьез:
— Да я бы пришиб Ленку твою без сожаления. Голову тебе морочит, глупостями забивает. Лида, думаешь, слепая, не понимает? Она тебе трех сынов воспитала, четвертого ждет. А ты в любой свободный день от нее к Ленке летишь, красивую жизнь ей устраиваешь. Подлый ты, Андрюха.
— Это ты мне говоришь? Да кто ты есть, ничто и звать никак, пустое место! Я тебя пою-кормлю, с детства нянчусь, а толку — ноль. Никакого понимания, дурак дураком. На моем спортивном «мерсе» на фабрику ездил, людей дразнил.
— Ну и дразнил. Они меня даже выгнать хотели — зачем, мол, тебе работать? У тебя машина стоит больше, чем ты за год зарабатываешь. Козлы. Им-то какое дело?
— А такое, что не дури, иди работать ко мне. Все по-честному, никто тебя не упрекнет. Мы — одна семья, ты самый близкий мой человек, не сечешь разве?
— Ленка тебе самый близкий человек. Скажи спасибо, что на глаза мне ни разу не попалась, прячешь ее и правильно делаешь. Я бы пристрелил, не задумываясь. Ради Лиды и сынов ваших. Ради правды и справедливости. Стерв отстреливать надо. Без жалости и сострадания.
Тогда Андрей и ударил его. Виталик хотел было ответить, да не стал. Встал из-за стола молча и ушел домой. На звонки телефонные не отвечал. Быстро собрался, вещи необходимые и паспорт немецкий в сумку запихнул, на рассвете уехал. «Пустое место…» Он давно мечтал во Французский Иностранный Легион податься, да не решался — боялся, что не выдержит, да и брата бросать совестно было. А тут все вместе сошлось, сезон набора желающих и крупная ссора, как теперь из нее выходить, непонятно.
Самому обидно до слез и осточертело все, хоть волком вой. Один выход — мечту воплотить. Может, к лучшему.
Уехал тогда Виталик в Марсель, «мерс» Андреев не тронул, на стареньком сером «фольксвагене» отправился, там и бросить не жалко.
В Иностранном Легионе не так просто все. Но и не так запутанно, как в обычной жизни. В жизни рутина да скука, плюс ни свободы, ни денег. А в Легионе интересно может получиться!
Вот и Марсель. Место встречи тех, кто в легионеры собрался. В Легионе деньги платят — не так много, но в течение пяти лет тратить некуда, копится. И кормят, и одевают-обувают. И гражданство по истечении пятилетнего контракта дают. А самое главное, под чужим именем можешь жить.
