— А как быть с теми пятью миллионами долларов? — спросил Аккерман прерывающимся от волнения голосом.
— Какими пятью миллионами? — осведомился угрожающим тоном Ульм, и глаза всех присутствующих повернулись к Аккерману.
— Я перевел сегодня утром в Лондон пять миллионов! — Когда Аккерман объяснял, как и почему сделал этот перевод, его тело сотрясалось от страха.
Едва он закончил, Ульм и Брюггер синхронно устремили глаза на циферблат настенных часов. Стрелки показывали тринадцать двадцать. До закрытия операций по переводу денежных средств в иностранной валюте оставалось час сорок минут.
— Немедленно остановить транзакцию! — приказал Ульм. — Посмотрим, как отреагирует на это мистер Клейтон. Если ему нечего скрывать, он будет жаловаться. Если же будет хранить молчание, мы можем заняться пересмотром договора по его счету.
Все дружно кивнули, выражая одобрение.
— Ну а пока, — Ульм поднялся с кресла, — мы ничего не будем предпринимать. Если ваш клиент позвонит, — он повернулся к Аккерману, — отвечайте ему как ни в чем не бывало. Но ничего не делайте. Абсолютно ничего, пока не проконсультируетесь с доктором Брюггером. Вы меня поняли?
— Да, господин председатель. — Аккерман с облегчением вздохнул: совещание наконец закончилось, и он получил передышку, хотя и временную.
Глава 4
Том Клейтон вернулся в Лондон и из Хитроу поехал в Сити на подземке. Разумеется, все это время он думал о свалившемся на него богатстве.
Откуда взялась такая огромная куча денег?
Не вызывало сомнений только одно. Тому не пришлось размышлять слишком долго, чтобы понять, что все эти миллионы никак не могли быть процентами, наросшими за несколько десятилетий на полумиллионный вклад деда. Чтобы разобраться в ситуации, придется нажать на Суини. Дик знал куда больше, чем говорил, и в этом не могло быть никаких сомнений. Впрочем, пора заняться и текущими делами, то есть замести следы своих махинаций. Что ж, об этом позаботятся пять миллионов, которые он велел Аккерману перевести в его банк. Когда все устроится, он будет решать, что делать с остальными деньгами. Подумать только: целое состояние! Но чье оно? Кому на самом деле принадлежали такие большие деньжищи и как попали на дедушкин счет? Или, быть может, это счет отца?
Четыре с четвертью — неплохой процент, который будет приносить сто тридцать тысяч долларов в месяц. Но держать деньги на депозите — удел почтенных матрон с Палм-Бич. Как-никак Том — бизнесмен, и ему не составит труда при минимальном риске удвоить прибыль. А уж если он займется игрой на валютных рынках всерьез… Тут Клейтон покачал головой и ухмыльнулся. Об этом лучше не думать. По крайней мере сейчас, пока он не приведет окончательно в порядок свои дела.
Может, ему после этого уйти с работы?
В самом деле, какой в ней смысл, если он будет получать больше миллиона в год, ничего не делая?
Правда, однако, заключалась в том, что Клейтону нравилась его работа, ее риски, то чувство удовлетворения, которое он испытывал, когда правильно понимал происходившие на рынке процессы. А еще ему нравились дух товарищества и обстановка разудалой веселой вольницы, бытовавшие в среде рыночных игроков экстра-класса. Том ужасно скучал бы по всему этому. С другой стороны, нельзя не признать, что он работал прежде всего ради денег, и если бы его работодатели в один прекрасный день отменили все бонусы — в других банках такое бывало, — Том наверняка ушел бы со службы. Но теперь он со всеми своими сбережениями, инвестициями, бонусами, наследством и процентами стоит пятьдесят миллионов. Имеет ли смысл при таком раскладе продолжать ходить на работу каждый день и просиживать в банке по двенадцать часов в сутки, вкалывая на чужого дядю?
Приятели Тома из сферы банковского бизнеса — за исключением Ленгленда — были, как и сам Клейтон, обязаны своими успехами только самим себе. Они много работали и много зарабатывали. Друзья Кэролайн представляли собой совсем другой человеческий тип. Они отлично проводили время, не мучая себя вопросами работы и карьеры, ибо о благосостоянии этих людей уже позаботились их предки. Тому понадобилось некоторое время, чтобы понять, что какая-нибудь старинная картина или столовый прибор, хранящиеся на чердаке в одной из родовых усадеб, могут стоить больше, чем все его, так сказать, авуары. Но Клейтон понимал, что, даже будучи вполне обеспеченным человеком, он не стал бы вести жизнь, подобную той, что так по душе приятелям Кэролайн.
Однако чем бы Том тогда стал заниматься, если бы бросил банковское дело? Что еще он умеет делать?
Оставив свой собственный вопрос без ответа, Клейтон вновь принялся размышлять о загадочном цюрихском счете.
Прилично окончив Гарвард, Том устроился в банк «Соломон в Нью-Йорке». Ему там понравилось. Зарплата была хорошая, работа — интересная и необременительная, а клиенты, с которыми он имел дело, доброжелательные и свойские. Он трудился в том банке восемь лет, прежде чем получил предложение, связанное с его нынешней работой. До этого времени Тому уже доводилось бывать в Европе — он до сих пор хорошо помнил свой первый визит в Хенли-он-Темз летом 1978-го, — и Старый Свет очень ему приглянулся, в особенности Англия. Что удивительно, в Ирландии он не был и традиционное для каждого американца с ирландскими корнями ознакомительное путешествие в страну предков так и не совершил. С другой стороны, вопрос происхождения и корней никогда особенно Тома не занимал. Он считал себя американцем с Восточного побережья и под другим углом никогда себя не рассматривал.
Теперь Тому предстояло поехать в Ирландию, что он твердо обещал Тессе. И в этой связи Клейтон задался очень неприятным для себя вопросом: уж не имеет ли отношение цюрихский счет к ирландскому «общему делу»?
Поезд остановился на «Ливерпуль-стрит», и Том снова оказался в столь хорошо знакомой ему части города. Летящей походкой он вошел в родной банк и, выслушав приветствия от лифтеров и обслуживающего персонала, поднялся на свой этаж и направился в оперативный зал, раздвинув при входе двустворчатые дубовые двери.
— Том! — воскликнула Люси, секретарша отдела, вскидывая руку, чтобы привлечь его внимание. — Жена на третьей линии!
Вот так. Никаких тебе «здравствуйте» и «как поживаете, мистер Клейтон», каковыми словами обычно приветствуют уважаемых людей в адвокатской конторе или, скажем, в издательстве. В том мире, где жил и работал Том, более всего уважали деньги. Здесь персонифицировали сделки, а не сотрудников, которые в силу своей деятельности часто уезжали, сменялись и вообще редко сидели на одном месте, а потому как бы не имели индивидуальных черт. Иными словами, их почти не замечали. Подняв большой палец правой руки в знак того, что информация принята к сведению, Том, так и не сняв пальто, прошел к рабочему месту и нажал на третью кнопку на пульте.
— Ну? — с придыханием осведомилась Кэролайн. — Ты получил что хотел?
— Да!
— Сколько? — Владевшее женой сильнейшее волнение прорывалось даже в коротких вопросах, которые она задавала.
