Разыгравшееся воображение успокоилось, только когда впереди показался дом доктора Уэйра — чистенькое одноэтажное здание с музыкальной подвеской у двери и целым семейством маленьких раскрашенных гномов, расставленных на лужайке.
Меня явно ждали. Дверь распахнулась, как только я постучала. Доктор Уэйр сам был похож на гнома: невысокий, щекастое лицо, старомодные круглые очки. Возраст его остался для меня загадкой. Волосы доктора отливали сединой, но гладкая кожа радовала глаз здоровым румянцем, а из-за линз очков смотрели чистые проницательные глаза. Как объяснил мне Джимми, он был хирургом и недавно ушел на пенсию.
— Входите, входите, — сказал он и, когда я вошла, снял с меня куртку, стряхнул с нее влагу, после чего аккуратно повесил на вешалку в прихожей со старинным зеркалом на стене.
В каждом уголке прихожей я видела хороший вкус и любовь к старым вещам. Здесь царил порядок. Потускневшие эстампы на стенах, персидская ковровая дорожка на полу, мягкий свет старых бра со стеклянными колпаками — все придавало этому пространству ощущение незыблемого покоя и уюта.
Ощущение это еще больше усилилось в небольшом кабинете, куда он меня провел. Одну длинную стену полностью, от пола до потолка, занимали застекленные книжные шкафы, на полках которых плотными рядами стояли книги, старые и новые, в мягких обложках и в твердых переплетах. Книги, которым не хватало места на полках, он клал сверху на стоящие, а на них укладывал еще один слой. Таким образом, книги были втиснуты везде, где имелось пространство. В его кабинете я почувствовала себя, как шестилетний ребенок в магазине игрушек.
Но, не желая выглядеть как шестилетний ребенок, я подавила свой восторг и обратила все внимание на его жену, которой он меня представил. Она сидела в одном из двух обитых чинцем[5]кресел возле маленького круглого стола у дальней узкой стенки. Дальше за столом каскад полосатых гофрированных занавесок скрывал единственное окно, не пропуская в комнату темноту и удерживая внутри мягкий свет настольных ламп. Кожаное кресло и журнальный столик довершали обстановку. Со стены, лишенной книжных полок, поблескивали застекленными рамами морские пейзажи.
Элси, жена доктора, была под стать своему мужу: такая же миниатюрная и седоволосая, только без пухлых щек. Она скорее походила на фею, чем на гнома, подумалось мне. Еще я отметила про себя ее голубые глаза, которые, как мне показалось, пытливо изучали мое лицо.
— Мы как раз собирались выпить виски, — сообщила она. — Не желаете присоединиться? Или, может, чайку?
Я согласилась на виски.
Поскольку кожаное кресло явно было местом доктора, я села напротив Элси Уэйр, оказавшись между углом книжного шкафа и оконными занавесками.
Доктор Уэйр вышел и через минуту вернулся с тремя большими стаканами с толстым дном, каждый из которых был на треть заполнен жидкостью насыщенного янтарного цвета. Передав мне стакан, он сказал:
— Итак, Джимми говорил, вы — писатель. Историческая проза, верно?
— Да.
— Должен, к своему стыду, признаться, что ваше имя мне не знакомо.
Элси улыбнулась.
— Он — типичный мужчина. Не снимет с полки книгу, если автор — женщина. Он полагает, что у них все всегда заканчивается страстным поцелуем.
— У меня, вообще-то, обычно так и бывает, — честно призналась я и отпила виски. Жгучее тепло проложило дорожку в мой желудок. У чистого солодового скотча был приятный вкус, но мне нужно пить маленькими, отмеренными глоточками, иначе меня сразу развезет. — Книга, над которой я работаю сейчас, посвящена тому, как французы и якобиты пытались вернуть Якова VIII в Шотландию в 1708 году.
Он поднял брови:
— В самом деле? Этот эпизод мало кому известен. Почему вы выбрали именно его?
Для меня самой этот вопрос пока что не имел ответа. Сюжетные линии и главные идеи моих романов не являлись мне откровением с небес, а формировались постепенно, обрастая все новыми и новыми подробностями, как снежный ком, который катится с горы, по дороге заполняя пробелы, счесывая неровности и мало-помалу приобретая идеальную шарообразную форму. Но со временем я переставала видеть первый комок, первоначальную мысль, с которой все началось. Я попыталась сообразить, с чего все началось на этот раз. Я работала над предыдущей книгой, действие в которой происходило в Испании. Когда мне понадобилось уточнить кое-какие мелочи относительно больниц восемнадцатого века, я наткнулась на мемуары одного врача, который жил во Франции примерно в интересующее меня время. Он как-то делал хирургическую операцию Людовику XIV (тому, которого прозвали «король-солнце»), чем так гордился, что уделил этому эпизоду несколько страниц, на которых в подробностях описал все происходившее. После этого я заинтересовалась Людовиком XIV.
Я начала читать о нем, о его дворе и о жизни придворных. Просто для удовольствия, не более. А потом однажды вечером я включила телевизор послушать новости и случайно попала на канал, по которому показывали «Одиссею капитана Блада» с Эрроллом Флинном. И из-за того, что я очень люблю этого актера, я вместо новостей начала смотреть кино, наслаждаясь приключениями, сценами сабельных боев, романтической любви. В конце он вышел на бак корабля и сказал своим пиратам, что они все могут возвращаться в Англию теперь, когда плохой король Яков бежал во Францию, а власть в стране получил хороший король Вильгельм.
И уже этонавело меня на ленивые раздумья о том, как несправедлива была судьба к Стюартам, особенно к королю Якову, и о том, что должен был чувствовать человек, потерявший корону, вынужденный отказаться от трона и жить в изгнании.
Все еще думая об этом, я выключила телевизор и открыла книгу, которую читала, биографию Людовика XIV. На следующей же странице я наткнулась на упоминание о Сен-Жерменском дворце, который Людовик предоставил в распоряжение изгнанным королям из династии Стюартов, чтобы те могли продолжать содержать двор. Заинтересовавшись, я начала читать и об этом, а также о шотландских дворянах, приезжавших в Сен-Жермен, и о заговорах, которые там плелись.
Вскоре после этого я обнаружила бумаги Натаниэля Хука, узнала о его мечте организовать восстание и о…
Я понимала, что это сложное объяснение, и большинство людей, спрашивающих у меня, где я черпаю идеи, рассчитывают получить более краткий ответ, поэтому доктору Уэйру я просто сказала, что выбрала 1708 год, потому что «мне чем-то понравился Натаниэль Хук».
— Да, Хук. — Доктор кивнул. — Интересная фигура. Хотя он ирландец, а не шотландец. Вы знали это? Да, если мне не изменяет память, он дважды приезжал в Слэйнс. Первый раз в 1705 году, чтобы заручиться поддержкой дворян в осуществлении своего плана по возвращению молодого короля, и еще раз в 1707 году, чтобы приступить к осуществлению плана.
— Я вообще-то касаюсь только его второго приезда. И попытки вторжения следующей зимой. — Я откинулась на спинку кресла и, сделав еще один осторожный глоток виски, стала объяснять: из-за того, что я начала работу с французской стороны дела, теперь мне требовалось заполнить пробелы в моих познаниях относительно Слэйнса. — Джимми сказал, вы многое знаете о замке.
