но почему-то не убили; Гресбека спасла молодость, внешняя привлекательность и нежданная доброта ландскнехтов, которые его поймали. Юношу отправили в тюремное заключение132. Этот успешный побег заставил сотни других горожан бежать из Мюнстера, но почти все беглецы погибли.
Гресбек начертил для своих пленителей карту на земляном полу своей камеры, указав способы проникновения в город. Ночью 22 июня Гресбек и один из солдат, по прозвищу Маленький Ганс с Длинной улицы, ранее перешедший к анабаптистам, а затем бежавший вместе с Гресбеком, переплыли ров и поставили на место небольшой плавучий пешеходный мост. Тридцать пять ландскнехтов быстро переправились через ров, зарезали спящих часовых и открыли городские ворота ключом, который нашелся у Маленького Ганса. Затем еще минимум триста ландскнехтов проникли в Мюнстер до того, как защитники сумели снова запереть ворота. (Осаждавшие доверяли Маленькому Гансу больше, чем Гресбеку, возможно, потому что он был из своих, и Ганс возглавил штурм, а Гресбек остался у моста.) Силы Бокельсона почти справились с противником, который очутился в ловушке между городскими стенами, но хитроумный командир захватчиков Вильгельм Стединг затянул время, затеяв мнимые переговоры, и это обстоятельство позволило главному отряду князя-епископа ворваться в город и уничтожить оставшихся анабаптистов в жестокой рукопашной133.
Ландскнехты убили шесть сотен жителей, а если кто-то из них и ощущал угрызения совести, то это чувство мгновенно исчезло, когда стало известно, что личная доля от добычи составит 50 гульденов (около 1600 долларов США в сегодняшних деньгах). Кристиана Керкеринка, анабаптистского капитана стражи, и, быть может, королеву Дивер быстро казнили, но вот Бокельсона, Книппердоллинга и другого помощника городского главы, Бренда Крехтинка, допрашивали долго и обвинили в богословских преступлениях, кражах и убийствах. Через несколько дней после пленения князь-епископ милостиво спросил Бокельсона: «Ты король?», на что анабаптист дерзко ответил: «А ты епископ?»134 Из лидеров мятежа спасся, не исключено, только Ротманн, о котором никто и никогда больше не слышал.
Двадцать второго января 1536 года двое палачей начали с Бокельсона. Следуя процедуре, предписанной новым уголовным кодексом империи, они закрепили его неподвижно при помощи железного ошейника и принялись рвать плоть еретика раскаленными щипцами. По словам фон Керссенброка, «когда его коснулись щипцы, мышцы словно воспламенились, и оттого пошло такое зловоние, что все зрители не смогли скрыть отвращения»135.
Увидев мучения Бокельсона, Книппердоллинг попытался задушить себя ошейником, но палачи вовремя его обездвижили, затянули веревку у разинутого рта, после чего вернулись к Бокельсону, который безмолвно терпел пытки. Двоих других осужденных тоже не пощадили: всем разодрали щипцами горло и проткнули до самого сердца. Покончив с этим, палачи запихнули насаженные на колья тела в железные корзины, которые подвесили на колокольне церкви Святого Ламберта на всеобщее обозрение136. Кости провисели пятьдесят лет, а три клетки все еще видны с улицы [56].
Преемники мюнстерских анабаптистов извлекли уроки из их опыта; предписание крещения во взрослом возрасте сегодня действует прежде всего среди амишей и меннонитов, общин тихих и миролюбивых.
* * *
Третий крупномасштабный средневековый апокалиптический кризис возник среди хаоса, охватившего Англию середины семнадцатого столетия. В начале 1600-х годов английский парламент воевал с монархами династии Стюартов, которые настаивали на соблюдении божественных прав королей. Во многом недовольство парламента проистекало из приверженности Карла I Высокой церкви (англиканство) [57], которое со стороны выглядело копией католичества.
Впрочем, настоящей причиной конфликта послужили прежде всего финансовые вопросы. Не располагая необходимыми средствами для продолжения своих военных авантюр, Карл I попытался отнять у парламента право распоряжаться деньгами, покусился в первую очередь на так называемые корабельные деньги. Этот древний королевский налог взимался только во время войны и только в прибрежных городах. Введение королем в обход парламента этого налога в мирное время и распространение поборов на внутренние районы страны привело к череде столкновений, известных под общим названием гражданской войны в Англии; эта война завершилась обезглавливанием короля в 1649 году и кратковременным установлением содружества и протектората Оливера Кромвеля. Правление самого Кромвеля, а также, что важнее, правление его сына и наследника Ричарда, человека меньших талантов и менее даровитого политически, оказалось достаточно неудачным для того, чтобы состоялась реставрация монархии – уже при Карле II, в 1660 году.
Это смутное время породило два основных политических движения: первое составляли левеллеры («уравнители»), выступавшие за главенство закона, демократические реформы и религиозную терпимость, а второе – так называемые пятые монархисты (иначе «люди пятой монархии» [58]), группа милленаристов, чья эсхатология опиралась на представление о правлении «святых», то есть самопровозглашенных праведников, и потому, как и у мюнстерских анабаптистов, была крайне далека от демократии, терпимости и даже от обыденной скромности. Праведникам не суждено познать покой и после того, как пятые монархисты покорят Англию, – ибо это благословенное деяние повлечет за собой последующее завоевание континентальной Европы. Оба движения сильно пострадали в ходе войны, однако пятые монархисты едва не перехватили бразды правления страной посредством недолговечного «Парламента Бэйрбоуна» 1653 года (свое прозвище он получил в честь одного из парламентариев по имени Прейсгод [59] Бэйрбоун); стоит отметить, что в кромвелевские времена парламенты сменяли друг друга с головокружительной скоростью137.
Как повелось с Иоахима, тяжелые времена обильно плодили мистицизм чисел и апокалиптическую арифметику. Английский дипломат Джон Пелл писал в 1655 году: «Некоторые из тех, кто слышал, будто язычество было обречено кануть в безвестность в 395 году, с каковых пор в Римской империи не осталось ни одного языческого храма, легко воспримут ту мысль, что нужно прибавить это число к знаменитому числу 1260; полученный сложением год, 1655-й, должен ознаменовать собою, следовательно, начало апокалиптической эпохи. Другие делают ставку на 1656 год, потому что, складывая годы жизни патриархов из пятой главы книги Бытие, они насчитывают 1656 лет от сотворения мира до потопа и отсюда делают вывод, что пришествие Христа произойдет в следующем году, ибо все должно быть как во дни Ноя. Третьи намерены ждать еще три или четыре года – в надежде, что 1260 лет следует отсчитывать от смерти Феодосия Великого и разделения Римской империи между его сыновьями. Нет нужды удивляться, если найдутся и те, кто через одиннадцать лет с сего дня выкажет фатальную приверженность числу 666 [имеется в виду 1666 год. – Авт.]»138.
Пуританин по имени Эсцендинг [60] Эванс составил самую, пожалуй, нелепую из числовых схем того времени. Одним из ключевых элементов эсхатологии пятых монархистов выступал «небольшой рог» из библейской книги пророка Даниила [61], под которым, вероятно, подразумевался Антиох Епифан [62]. Большинство пятых монархистов видело в «небольшом роге» короля Карла I, что чрезвычайно злило Эванса, стойкого сторонника покойного монарха и его архиепископа Уильяма Лода. По мнению Эванса, имя последнего
