А ты и я – мы привиты, нам не страшно, мы живем в доме, где каждый с антителами, и быть в контакте не означает становиться угрозой ближним. Понимаешь?
– Понимаю, но какие ужасы ты говоришь…
– Как есть. А старички одинокие? А люди с ограниченными возможностями? Пока всего даже не представить.
– Ясно. А ты еще говорила о своем интересе к моей работе в институте.
– Да! Волонтерами кроме нас – вакцинированных целыми семьями – могут быть привитые молодые и одинокие. Мы рассматриваем студентов. Ты готова стать тем активистом, который проведет агитацию среди студентов? Они будут в числе первых на вакцинацию, наряду со специалистами. Ты же историк, вот и преподнеси всё грамотно, с должной долей героизма и патриотизма. Пробуди у молодежи здоровый альтруизм.
– Альтруизм, да. Я подумаю.
– Долго не думай. Но я признаю, что ты не очень похожа на публичную личность. Я вот тоже хороша только в приватной беседе. Поэтому у нас Джина и выступает на первых ролях. Тогда присмотрись к студентам, выбери лидера, того, кто сможет, мы его обработаем.
– Ладно.
– Давай еще чайку?
– Нет, спасибо. Я бы уже спать пошла. Завтра пары с утра стоят…
– Во сколько ты уходишь? К нам приедут брать кровь на антитела, надо чтоб ты тоже была.
Вот это да. Вот это она попала… А ведь еще сегодня днем она ощущала себя зрителем в кинотеатре со стереоэффектом, опасалась угрызений совести и мук сострадания к потерпевшим, поневоле беспомощная. Как стремительно всё изменилось. Как классифицировать это новое ее состояние? Подчиняется она чужой воле и играет по навязанным правилам или на равных вступает в игру? Принуждение или желание? Может ли она отказаться и продолжить свою тихую, размеренную жизнь мамы маленькой девочки с приятной чистенькой профессией? Очевидно, нет. Действовать из принуждения – незавидная доля. А значит, девочка, «расслабься и получи удовольствие».
Утро наступило, и Ханна показала всем, что маленькие принцессы – это не только розовые воланы и милые улыбки. Она ни за что не хотела отпускать маму на работу: трубила под высокими сводами виллы неожиданным баском, толкая малознакомую тетку толстенькими ручками в тощую грудь.
– А что это у нас за слоненок тут завелся? – сбежал по ступенькам встревоженный Людовик.
– Мы сейчас уйдем и займемся своими делами. Извините. – Марта, неловкая и красная от смущения и бесплодных усилий, пыталась успокоить внучатую племянницу.
– Я знаю, что надо! – Людовик потянулся к Ханне, и та беспрекословно подчинилась этому зову, ныряя в большие сильные руки. – Ханна! Где Вилли? Где Вилли, где Вилли? Давай позовем: Вилли!
Вот откуда он, бездетный и холеный, знает, как обращаться с маленькими детьми? Кто научил его магии успокаивающего прикосновения? Кто вложил в его уста гипнотизирующие интонации? Ни волшебства, ни мошенничества – когда-то, давным-давно, маленький Людо рос среди любящих людей и перенял от них дар большого доброго сердца.
Марта махнула рукой Стефании: иди уже, разберемся – и припустила следом за Людовиком в комнату Джуниора. Мальчик занимался с гувернанткой. Вилли, как это было у них принято, спал, прижавшись к ступням своего хозяина. С появлением новых людей щенок сорвался с места и устроил серию приветственных прыжков и забегов по кругу. Джуниор развеселился, гувернантка нахмурилась, сжала руки перед грудью в жесте сурового самообладания. Но как только она разглядела Ханну, лицо ее против воли расплылось в широкой улыбке.
– Ой, какая прелестная девочка! Это чья девочка? Это наша девочка?
– Наша, – с гордостью заявил Людовик, качнув на руках пухлое, восторженное солнце, которое перебирало ногами в воздухе, пытаясь влиться в жизнерадостный бег по комнате. – Мы вам немного помешаем. Считайте, что у вас физкультминутка.
– А я смогу с ней заниматься? Я знаю чудесные обучающие программы для малышей…
– С ней мать столько занимается! Мне кажется, она к школе будет готова, как только научится говорить, – без ложной скромности сообщила Марта, ближайшая родственница будущего дарования.
– Как интере-есно. Мне бы очень хотелось.
– Да не вопрос! Составьте расписание – нам лишняя нянька не помешает, да, Марта? – Людовик оглянулся, демонстрируя экономке свою добродушную улыбку.
– Я справлюсь со всеми своими обязанностями. – Марта подняла подбородок и шагнула к малышке.
– Пусть поиграют, – остановил ее хозяин. – Еще б ты не справилась, Марта. Тобой в доме установлен такой порядок, что хозяйство уже на одной инерции может отлично функционировать. Не переживай. Сейчас у нас новый человечек – хорошая и такая нужная дому маленькая девочка. Ты только посмотри на мисс Несмеяну, гувернантку Джуниора, добрейшая, милейшая женщина. Кто бы мог подумать? И мы все тоже меняемся. У дома душа помолодела. Всё наладится, Марта. Всё когда-нибудь наладится.
Так в одном частном доме наступило обещанное завтра, как всегда, притворившись самым обычным сегодня.
14
Она пришла, как и обещала, первого марта, в розовой опушке предстоящего солнечного дня, в разудалых трелях певчих птиц, с тонким ароматом свежей листвы, тихим шорохом сонного моря. Прокралась в предрассветные сны, шепнула: «Мечтай», легким сквознячком щекотно лизнула голую пятку, разбросала по полу цветную мозаику солнечных зайчиков. Ясным небом, ласковым дуновением, разбуженным ожиданием выманила во дворы и на улицы беззащитные человеческие существа. Своим приходом весна отодвинула на несколько мгновений дурную весть, посланную всеми источниками по всем каналам.
Остров поражен «вирусом сна».
Спасайтесь все, кто может.
Когда весь мир содрогался от ужаса перед наступившим злом, островитяне тоже содрогнулись. Прожили долгий приступ панического страха. Облегченно вздохнули, избежав общей участи. И окончательно выдохнули, услышав о спаде заболеваемости, случаях излечения и появлении вакцины. Перелистнули страницу летописи с описанием очередного мора, расслабились в предвкушении времен «как раньше» и, тепленькие, размякшие, оказались посреди истории персонального кошмара.
Вот и не до весны.
Стефания приехала в институт и с радостью окунулась в атмосферу интеллектуальной активности. Оповещения на ее телефоне были настроены таким образом, что на экране отражались только сообщения и звонки от родных и близких. Информационная и прочая событийная лента была скрыта сном устройства. «Мы погуляли. Всё хорошо», – коротко моргнула весть от Марты. Стефания, не отвлекаясь от лекции, скользнула глазами по экрану, вернулась к аудитории и заметила оживление среди студентов – все они самым бессовестным образом включили телефоны и пролистывали сообщения.
– Так, что происходит? – спросила Стефания у дерзкого сообщества.
– Эпидемия!
– Вирус!
– Посмотрите новости!..
Кто-то без спроса вскакивал и выбегал в коридор; кто-то прямо с места начинал звонить. Поднялся гвалт, грозящий перейти в хаос и панику.
– Стоп! – почти прокричала Стефания.
Поскольку она никогда не повышала голос, ее выкрик возымел желаемый
