— Ну что, трухлявый, понял, кто здесь главный?.. Жить,сука, хочешь? — задал главный вопрос начальник оперчасти, опустив дляэкономии приветственное слово.
Сумрак не ответил, лишь еще раз плюнул под ноги куму.
— Я не люблю, когда в моем кабинете плюются, сука… Ещераз харкнешь, харей твоей подотру.
Гладких вплотную подошел к положенцу, схватил за волосы ипрошептал:
— Короче, у тебя один шанс выползти отсюда живым. Ниполтора, ни два. А один… Сейчас толкуешь мне, куда общак дел. Иначе сдохнешьпри оказании сопротивления органам государственной власти. Я внятно объясняю?Повторять не надо?
Сумароков покачал головой, но потом откинулся на табурете и,застонав от боли, сцепленными в замок руками врезал куму по скуле. Тот хрюкнули опрокинулся на стол.
На шум мгновенно набежала стража и принялась заступаться заобиженного начальника. Его попранная честь отстаивалась ногами и дубинками.Положенца запросто могли затоптать, но тут вовремя вмешался кум — он ещене закончил дознание, а мертвый Сумрак вряд ли что-нибудь скажет.
— Не надо, мужики, я сам. Покурите.
— Мы не курим. Спортсмены.
— Ну, тогда ступайте потренируйтесь. Только этого… наместо посадите. И смотрите, чтоб никого посторонних в коридоре не было!
Стража поклонилась, послушно выполнила просьбу и удалилась.Гладких взял со стола холодный дырокол и прижал его к оскорбленной скуле.
— Ну, что, петух… Продолжим?
* * *
Шлямбур, как закаленный в криминальных войнах боец,прекрасно понимал, что мент из барака добровольно не выйдет. Можно, конечно,вырубить и вытащить — никто за него не впишется, но Шаман велел сделатьвсе по-тихому. А значит, надо использовать самое коварное оружие —доброту.
Блатной незаметно, серой мышью скользнул в барак. Народ необратил на него внимания, все теснились возле окон и обсуждали происходящее,делая ставки, кто возьмет верх — зэки или администрация. Кольцов сидел насвоей шконке, прислушиваясь к разговорам. Шлямбур вынырнул из тени, подселрядом и зашептал:
— Слышь, мент… Наши базар слышали, что тебя кумпрессануть собрался. Под шумок. Лыбишься ты ему не очень широко.
Кольцов недоверчиво прищурился:
— И что?..
— Сейчас цириков за тобой пришлет. Там, за сортиром,дырка в локалке есть, ныряй в нее и отсидись, пока все не стихнет.
— А тебе-то какая печаль?
— Никакая… Сумрак велел. Айда, провожу…
Шлямбур снова скрылся в тень и вынырнул возле дверей, откудапризывно помахал рукой. Кольцов до этого не общался со Шлямбуром, но знал, чтотот дружбанит с Казбеком. И с чего вдруг такая забота? И как это Сумрак мог похлопотатьза мента, если его самого пять минут назад протащили мимо барака в штаб? Что жон, улучил момент и велел Шлямбуру предупредить? И, главное, дырка в локалкенаходилась вовсе не за сортиром, а у торца барака — об этой «страшнойтайне» знали все активисты. Ну и хитры вы, блатные, с подходцами вашими… Норазобраться с вами все равно придется.
Бывший опер решил задать Шлямбуру пару уточняющих вопросов,предупредив об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Шлямбур жеотвечать на них не собирался, помня о своем конституционном праве. И когда ментоказался за порогом барака, подскочил к нему сзади и упер под ребро заточеннуюалюминиевую расческу.
— Быстро к сортиру… Запорю…
— Тихо, тихо, не гоношись… Понял я, понял.
— А понял — шевели копытами.
Расческа проткнула робу. Остра… Кольцов не сопротивлялся,помня об умении блатных мастерски обращаться с колюще-режущим оружием. Моргнутьне успеешь, как пика окажется в почке, а душа на Страшном суде. Но и покорноидти на заклание он не собирался. Надо просто правильно выбрать момент.
Часовые на воротах локалки любовались процессом подавлениябунта, поэтому парочку, вышедшую из барака, не заметили. Удобный момент настал,когда лицо Шлямбура накрыл луч прожектора с вышки. Кольцов не стал бить сразворота — зэк мог почуять движение и среагировать. Поэтому он простоотскочил в сторону и бросился бежать к заветной дырке в заборе. Краем глазазасек, как от сортира отделились две тени.
— Стой, сука!..
«Стрелять буду», — добавил про себя опер.
Бегал он неплохо, особенно кроссы — каждый годотдувался за райотдел на смотрах профессионального мастерства. А сейчас вообщемчался по-олимпийски, словно за золотом… Как забавна и переменчива жизнь!Обычно догонял он, а от него — убегали.
Но быстро сказка сказывается, а дело еще быстрее делается.Особенно когда заточка в спину дышит. Шлямбур подготовился к забегу намногохуже — открытый туберкулез, никотин, карцер, никаких тренировок, да имотивация не та… И когда Кольцов нырнул в спасительную дырку, соперников отделялоот него целых пять метров. Впрочем, посрамленный преследователь не собиралсясдаваться без боя, тоже ловко преодолев полосу препятствий. Уж больно хотелосьокропить землицу кровушкой ментовской, насладиться его предсмертными хрипами иагонией. За забором к блатному присоединились еще трое. Кольцов четко расслышалголосок Шамана: «Где он?!»
— К промке, гад, побежал!..
Опер действительно сначала помчался к промышленной зоне, онанаходилась ближе всего, но потом здраво рассудил, что прятаться в гробах —плохая примета. Поэтому он резко свернул и, укрываясь за кустами, устремился кштабу. Там точно искать не будут, а если и найдут, при «Тайфуне» резать нестанут — постесняются.
Этого маневра враги не заметили и отправились по ложномупути — к гробам. Удачи вам и терпения в поисках!
До главного здания администрации, опоясанного кольцомкустарника, Кольцов добрался относительно благополучно. Здесь он выбрал местопоукромней, присел и отдышался. Все, теперь главное — не высовываться и несоздавать себе рекламу, чтобы не попасть под горячую руку «Тайфуна». Никому непридет в голову, что заключенный затихарился прямо под зашторенными окнаминачальника оперчасти. Со стороны дорожки его не видно — кусты уже началипокрываться ранней листвой.
Да, мечты сбываются… Угрозы Шамана — не кот начхал.Этот джигит-«душелюб» не успокоится, пока его не прикончит. Гляди-ка —только-только Сумраку ласты завернули, как Шаман сразу подсуетился! Словнозаранее знал… А иначе как он оказался в локалке активистов, если все нормальныелюди с «Тайфуном» бьются? Да еще и не один оказался, а со своимикунаками-пристебаями!
Разгадать сию загадку Кольцов не успел. Его отвлекли до болизнакомые звуки, которые вылетели из приоткрытой форточки кумовского кабинета.Так обычно звучит мягкое человеческое тело, когда падает на твердый пол.Картину дополнил демонический голос Гладких: «Молись, сучара!..»
