и это меня бесит.
— Черт!
— О чем ты только думала? Он мог причинить тебе еще большую боль, — спрашивает Линк.
Я бросаю на него раздраженный взгляд, говорящий «о чем ты».
— Твой глаз уже опухает! — раздраженно говорит он.
Я поднимаю руку к лицу и прижимаю кончики пальцев к боли, которую теперь чувствую, и морщусь, но затем опускаю их и пожимаю плечами, снова сосредотачиваясь на Гэвине.
Поправляя перекошенную трубку капельницы, я отвечаю.
— Три синяка под глазом, одна опухшая челюсть, одиннадцать швов, и это только за первые шесть месяцев моей стажировки. Иногда быть врачом больно. — я откидываюсь назад и вздыхаю, прежде чем взглянуть на них. — У кого-нибудь из вас есть с собой нож?
Дэвин медленно кивает.
— У меня есть в ботинке. А что?
Я с грустью оглядываюсь на Гэвина.
— Ты не мог бы побыть с ним несколько минут? Мне нужно сбегать на склад за кое-чем, но я ненадолго.
Он обменивается с Линком растерянным взглядом, но кивает.
— Да, конечно, но зачем нож?
Мои брови взлетают вверх от глупого вопроса, но я все равно отвечаю.
— На случай, если он умрет. Зачем же еще?
И снова мы недоуменно переглянулись, но на этот раз Линк заговорил.
— Он не был укушен. Мы проверили его, чтобы убедиться.
Теперь мои брови действительно взлетели вверх от удивления и недоверия.
— Не имеет значения. Мертвые мертвыми не остаются. Укушен он или нет. Как вы, ребята, могли этого не знать?
Гэвин снова начинает стонать, поэтому я соскакиваю с кровати, подхожу к Дэвину и беру его за руку.
Он пытается вырвать ее, но я прищуриваюсь и рявкаю на него:
— Прекрати!
Затем поднимаю его руку и завожу себе на затылок, а его пальцы перемещаются к мягкому месту прямо под моим черепом.
— Чувствуешь это? Прямо перед тем, как начинается кость моего черепа? Сильный быстрый удар лезвием прямо туда. Это быстро и не так грязно. — я отпускаю его руку и отворачиваюсь, чтобы взять то, что мне нужно. — Если он перестанет дышать, не жди. Иногда они могут меняться очень быстро.
Я ускользаю, прежде чем они успевают задать еще какие-нибудь вопросы, и бегу к землянке, мимо курятника, к задней стене, которая не яыляется настоящей, и обеими руками толкаю дверь на пружинах, которая сливается с фальшивой каменной стеной. Здесь нет электричества, потому что подводящие провода выдали бы скрытую комнату, поэтому я включаю мощный фонарь на батарейках и подхожу к полкам с медицинскими принадлежностями. Я беру все, что мне нужно, и дополнительный пакет физраствора и возвращаюсь к своему обреченному пациенту. Есть небольшой шанс, что он поправится, но это маловероятно.
Оливер и Грейсон как раз возвращаются, когда я подхожу к мужскому кемперу — в этот раз я назвала правильно — и, конечно же, проницательные глаза Оливера останавливаются на моем лице и сужаются. Он останавливает меня, положив руку мне на плечо, когда я пытаюсь проскользнуть мимо него.
— Что случилось с твоим глазом? Он опухает.
Я отступаю назад и обхожу его.
— Ничего страшного. У Гэвина случился приступ, и он ударил меня локтем, когда я его переворачивала. Все в порядке, честное слово! — говорю я, поднимаясь по ступенькам обратно в спальню. Линк и Дэвин стоят там, где и были, поэтому я киваю и машу им на прощание.
— Вы, ребята, можете идти. Я разберусь с этим.
Линк с суровым видом скрещивает руки на своей широкой груди.
— Ты останешься, мы останемся.
Это мило, но в то же время мне хочется закатить глаза, глядя на него. Вместо этого я просто наполняю шприц морфием и ввожу его в вену. Убираю флакон и шприц с новой крышкой в ящик стола, и к тому времени, когда я снова заглядываю в него, тело Гэвина расслабляется, и ему становится легче. Судя по тому, как ровно поднимается и опускается его грудная клетка, я понимаю, что можно оставить его на некоторое время. Жестом выпроваживаю двух своих помощников из комнаты, и мы присоединяемся к Оливеру и Грейсону на главном этаже.
— Что ты ему вколола? — спрашивает Дэвин с ноткой подозрения в голосе.
Я устала, по-настоящему чертовски устала, поэтому саркастически огрызаюсь на него.
— Цианид. Все это — часть моего коварного плана по уничтожению вас, ребята, одного за другим. — он вскидывает руки, защищаясь, и отступает назад, так что я осторожно ощупываю припухлость в уголке глаза, давая реальный ответ. — Морфий, и нет, недостаточно, чтобы убить его, но достаточно, чтобы он чувствовал себя комфортно, пока… — я замолкаю, не желая этого говорить. Не желая, чтобы еще кто-то ушел.
— Ты же не думаешь, что ему станет лучше, правда? — спрашивает Линк, и я тяжело вздыхаю и качаю головой.
— Я на девяносто процентов уверена, что это столбняк. Его шея и челюсть уже затекли, и в конце концов он задохнется. Есть небольшой шанс, что он поправится, но в сочетании с инфекцией в ране это вызывает сомнения. У меня есть антибиотики только в виде таблеток, поэтому, если он не сможет их проглотить, инфекция приведет к сепсису, если столбняк… не убьет его… раньше. Я ничего не могу сделать, кроме как обеспечить ему комфорт. Мне жаль.
На меня накатывает волна усталости, поэтому я прислоняюсь к кухонному столику и закрываю глаза, разминая шею, чтобы ослабить напряжение в плечах.
— Это все еще сегодня? Такое чувство, что прошло три дня, и нам уже пора переходить к следующему, — говорю я, пытаясь развеять охватившее меня уныние. Когда открываю глаза, перед моим лицом оказывается грудная клетка, а к глазу подносят пакет со льдом. Я хмурюсь, глядя на это, а затем поднимаю взгляд на решительное выражение лица Линка.
— Ну же, док, обработайте рану.
Он говорит это умоляюще, поэтому я упрямо надуваю губы, но забираю у него из рук мазь и осторожно наношу на отек.
— Для вас я врач-интерн, мистер, — говорю я ему насмешливо-строгим тоном, заставляя его усмехнуться, когда он берет меня за локоть и ведет к дивану, усаживаясь рядом со мной. Я вижу только одним глазом из-за пакета со льдом, но этого достаточно, чтобы увидеть, что все они снова смотрят на меня. Это слишком много внимания сразу, поэтому я опускаю взгляд на свои колени и тереблю порванные нитки в одной из прорех на джинсах, пытаясь сообразить, что еще могу сделать, если вообще могу, для бедного Гэвина. Нет никакой уверенности, что он вообще переживет эту ночь. Эта мысль заставляет меня выпрямиться и убрать пакет со льдом от глаза.
— Вы не
