– Правда.
И всё? Он больше ничего не скажет? Смотрит холодным, безразличным взглядом: ни сожаления, ни торжества – ничего.
– Условия? – сухо проговорила я, в горле что-то запершило. Он молчал и продолжал смотреть, будто что-то вычислял.
– Поцелуй, принародный поцелуй. А спорили на коллекционное авто, – раздражённое. – Это всё?
– Всё.
И он ушел, оставив меня в одиночестве, заламывать руки и от досады и унижения кусать губы. Что делать? Конечно, можно было все отрицать и про спор, и про чувства, но я знала, чувствовала – это правда. Да и не целовались мы ни разу, видимо, народа мало в свидетелях было. Горькие-горькие слезы засели внутри, но выпускать их из себя я была не намерена.
Мне так хотелось скорее вызвать такси, очутиться дома и выплакаться в теплую шкуру моего верного пса. Хотела тихо-мирно уйти домой, но увидев, как по лестнице поднимается этот предатель, в груди у меня подняли уродливые головы злость и задетая женская гордость, а демоненок, вольготно устроившийся у меня на плече, стеганул по мягкому месту хвостом с острым наконечником: «Пошла» и я пошла… Костя шел, разглядывая гостей, – меня искал, а когда заметил, поспешил навстречу, держа в руке два фужера шампанского. Как удачно, мне как раз жажда сдавила горло, впрочем, неважно.
Я подлетела к нему, кивнула молча взяла фужер с игристым напитком и залпом выпила, подождала, пока пузырьки осядут, сказала:
– Спасибо!
Мало! Отдала пустой фужер и выхватила полный, повторив процедуру поглощения.
– Фух! – проговорила, едва сдержав предательскую отрыжку. Меня хорошо воспитывали, но вы когда-нибудь пили шампанское залпом? Вооот!
– Наташ, что происходит? Пойдём отсюда, – Костин шёпот звучал заманчиво и он, приобняв меня за талию, попытался увести в сторону, но кто бы ему позволил.
Мы стояли, надо сказать, удачно – на верхней площадке второго этажа под любопытными взглядами публики. То, что надо!
– Нет, давай здесь постоим? – я легонько погладила его по щеке, заглянула в бесстыжие глаза.
– Ты мне кое-что должен, – загадочным шёпотом сказала я, наклоняя его голову к себе.
– Наташа, не стоит здесь! – пошептал он мне в губы, но, прикрыв глаза, сам впился страстным поцелуем.
– Именно здесь и надо! – успела ответить я.
И волна чувственного удовольствия от поцелуя подхватила меня и чуть не унесла с собой в открытое море любви, но я не позволила себе потеряться и сама отстранилась. Надо же, запыхалась. Отдышалась…
Вот и пришло время кульминации вечера.
Я отошла на пару шагов назад и начала аплодировать. Надо сказать, в тишине – кто-то выключил музыку – это звучало довольно интригующе, а я продолжила громко и торжественно:
– ПО З Д РА В ЛЯЮ! Поздравляю! Поздравляю! – тишина просто оглушала, а я засмеялась. Зря! Кажется, кто-то понял, что я нахожусь в неадекватном состоянии.
– А почему все молчат? Две недели ставки на меня принимали, а сейчас молчите и не поздравляете, – всё-таки я не выдержала – слезы потекли, – да, Толик, вот это развлечение!
Я увидела за спиной Кости нашего программиста, вжавшегося в стену.
– И, Леночка, я не знала. Представь себе. Меня развели. Так просто.
Я развела руки в сторону и сделала ещё шаг назад.
– Наташа… – спокойно произнёс Костя, – стой. Все не так, как кажется.
– Ах, да, Константин Демидович, приятной поездки на новом авто, – горько закончила я. – Ну разве можно так поступать? Я же живая, не вещь, не машина. А! И спасибо, что напомнили мне, почему я держусь подальше от таких козлов, как вы! Прощайте!
Ещё шаг назад и я вижу, как Костя дёргается в мою сторону – рефлекторно отпрянула назад. Ещё не хватало меня удерживать. Его пальцы задели сумочку, а я, чувствуя, что правая нога теряет опору, а когда находит ее на следующей ступеньке, каблук подворачивается и резкая боль пронизывает ногу. И я лечу, только вижу, как Костя бросается следом за мной. Первый удар пришёлся на правый бок, а дальше я кубарём покатилась вниз. Хорошо, почти сразу сориентировалась, теперь каждый кувырок я принимала на руки, стараясь уберечь голову и живот. Для меня все происходило будто в замедленной съемке: я видела каждую ступеньку, знала, куда придется следующий удар и успевала подставить то руку, то ногу.
Я чувствовала себя целой и невредимой после падения, лежа у основании лестницы и наблюдая за радужными переливами от люстры на резном потолке. Мысли шли размеренно, я вспомнила, что дома мой бедный щенок сидит в одиночестве и расплакалась. Мне нужно срочно домой, даже пыталась подняться и идти, но меня крепко держали. От резкого движения в глазах потемнело, и появилась пульсирующая боль в висках, где-то на периферии сознания услышала знакомый мужской голос и на меня нахлынули воспоминания, из-за чего я вообще здесь развалилась. Захотелось хоть как–то подпортить ему настроение и я воспользовалась единственным возможным для меня оружием – словами – принялась награждать его различными нелестными эпитетами, не переживая о мнении окружающих на мой счет:
– Гад!
– Да, да, гад. Ещё какой! – отвечал он мне каким-то обреченным голосом.
– Ты только лежи, не шевелись.
– Предатель!
– Да, да! Полный.
– Сволочь!– я сглотнула вязкую слюну с привкусом крови.
– И это так! Да где, черт возьми, скорая!– неожиданно громко и зло крикнул он, продолжая гладить меня по голове.
– Гад.
– Тише, милая, ты повторяешься. Скотины ещё не было,– нежно сказал он. Как же бесит меня.
– Скотина.
– Приехали! – судя по топоту, в помещения вбежала женщина, ждущая врача на пороге.
–Наконец-то. Сейчас тебе легче будет, моя хорошая!
– Отвали! – зло прохрипела я. Силы на разговор неожиданно стали заканчиваться и в нескольких местах волнами стала прибывать боль, постепенно усиливаясь. И я, не выдержав, застонала. На что услышала:
– Тише, тише… все хорошо.
– Что тут у нас? Ага, вижу. Расступитесь. Ой, какая красавица! Не спите? – мужской баритон пробрался в мутное сознание, и я ответила, с трудом ворочая потяжелевшим языком.
– Красавица почти спи…т, – фразу я прошептала, вновь наблюдая, как сквозь полузакрытые веки весело вертятся солнечные зайчики. Я всех слышала, но пошевелиться не могла.
– Это оттуда леди спикировала? – поинтересовался врач в виде мутного пятна, закрывающего люстру.
– Оттуда! – горько сказал белобрысый гад.
– Ясно. Как зовут нашу летчицу? – задорно спросил врач, измеряя мне давление или не измеряя, – в голове была каша. Ох уж эти врачи и их странный юмор. Летчица! Если бы могла, закатила б глаза.
– Наталья.
