одной из самых страшных тюрем в истории человечества. «Острова дьявола», «земля ада», «проклятый треугольник» – как только не назвали эти острова. Здесь отбывали наказание шпионы, уголовники и те, о ком желали забыть навсегда. То есть политические преступники. Редкий узник мог протянуть в малярийном аду, кишащем ядовитыми тварями, более пяти лет. Считалось, что побег с островов невозможен… За сто лет существования колонии сюда сослали десятки тысяч заключенных, из которых домой вернулись лишь единицы.
Экскурсовод замедлил шаг и остановился, поджидая замешкавшихся туристов. Я тоже невольно пробежалась глазами по группе: ни босса, ни дюймовочки-фотографа не видно.
– Сейчас мы находимся на самом большом из островов, Иль Рояль, он же «Королевский», – продолжил между тем месье Маре и зашагал дальше. За ним гуськом потянулись туристы. – В те времена он был штабом тюрьмы. Корпуса для одиночного заключения располагались на соседнем острове Сен-Джозеф, – он показал зонтиком-тростью куда-то в сторону. – Основная же колония располагалась на небольшом островке Иль дю Дьябль – том самом Острове дьявола, прославившего этот архипелаг. Заключенные, содержащиеся там, испытывали моральные и физические издевательства охраны. Каторжный труд, жара, эпидемии уничтожали их одного за другим. Заключенных здесь не хоронили, трупы сбрасывались в море. Тропический рай обернулся для заключенных самым настоящим адом… Иль дю Дьябль сейчас принадлежит космической ассоциации, и теперь туда почти никого не пускают. Остров Сен-Джозеф используют как объект для экстремального туризма на выживание. Ну а нам с вами хватит адреналина и на Королевском острове, правда? Только прошу вас не отставать от группы, не заходить в лес, не общаться близко с обезьянами и прочими дикими животными, коих здесь можно часто встретить… А мы с вами направляемся к дому начальника лагеря, где размещена главная историческая экспозиция и карцер. К слову, построенные руками заключенных дом начальника лагеря, больница, церковь, карцер, поселение надсмотрщиков в наши дни включены в списки исторических памятников Франции…
Надеюсь, Вержбицкий не затеряется в джунглях со своей новой пассией. Объясняйся потом с его тетей, Галиной Дмитриевной… Но стоило мне подумать о боссе, как он оказался тут как тут. Выглядел напряженным и отчего-то с остервенением чесал то одну, то другую руку.
– Вы… Один? – осторожно уточнила я и обернулась в поисках его спутницы. Она нашлась позади группы и тоже была явно чем-то недовольна. А еще, как и босс, чесалась. – Что с вами?
– Да какие-то твари атаковали…– теперь он почесывал еще и живот. – То ли муравьи, то ли еще кто… Кусаются, заразы!
– И где же вы их нашли? – я не сдержала сарказма. – На землю, что ли, садились?
«Или ложились», – чуть не добавила дальше.
– Почему садился? Только к дереву на пять минут прислонился, а там, похоже, их гнездо. По-другому никак не объяснить, откуда они взялись, – по глазам босса было ясно, что он пусть и хорохорится, пытаясь объяснить произошедшее логикой, сам же опять думает, что без мистики тут не обошлось.
– Здесь много ядовитых насекомых, – как бы невзначай заметила я. – Смотрите, чтобы эти муравьи не оказались такими…
– Издеваешься? – убитым шепотом произнес Вержбицкий. – А ведь я снова ради нас пытался… Проверить. Думаешь, мне нравится эта девица? Она вообще не в моем вкусе. Еще и поговорить с ней не о чем. Дура дурой. Несет всякую чепуху и ресницами хлопает… Ну и снимает каждую фигню на свой фотоаппарат. Бабочки, цветочки…
– Так вы с ней поговорить хотели? – я тоже наивно хлопнула ресницами.
– Как видишь, даже поговорить не дали! – в сердцах воскликнул он и стал чесаться еще энергичный.
Между тем мы не заметили, как оказались в каком-то полуразвалившемся здании и даже начали спускаться куда-то в подвал. Вскоре из доносившихся реплик экскурсовода, от которого мы за своими разговорами успели отстать, стало понятно, что это карцер. Бр-р-р… Не люблю такие мрачные места. Мне стало неуютно, а тут еще и босс выдал:
– Мне кажется, эти твари ползают у меня по спине. Лера, – он схватил меня за руку, – посмотри, пожалуйста, есть там кто? – и уже стал задирать свою футболку, но я шикнула на его:
– Но не здесь же, Ярослав Юрьевич!
– Ну да, – босс с досадой одернул майку и стал оглядываться. – Пусть все пройдут… Или давай сюда, – он потянул меня в какой-то закуток, который при близком рассмотрении оказался… Камерой?
Я не успела возмутиться, как Вержбицкий с легкой руки закрыл дверь. И наступила полнейшая темнота. Босс чертыхнулся и попытался открыть дверь назад. Рванул раз, другой…
– Застряла, кажется, – заключил он растерянно, я же ощутила, как к горлу сжимают тиски страха.
– Что значит «застряла»? – мой голос осип.
– Да вот, никак не хочет открываться, – Вержбицкий ударил по ней ногой, потом еще раз. – Черт, вот попали… Еще и телефоны не ловят здесь.
– Мы отсюда не выберемся, да? – мой разум уже начал туманиться от страха. – Будем погребены в этом склепе заживо… Как те узники… Я не хочу… Слышите, я не хочу! Выпустите меня отсюда! Пожалуйста! – я уже кричала, но не могла даже сдвинуться с места, все тело сковало от ужаса. – Я не хочу умирать!
– Лера, – я почувствовала присутствие босса совсем рядом, а затем и его руки у себя на плечах. – Ты что? Успокойся. Нас найдут. Там же Глория. Она точно про нас не забудет.
– А если забудет? Если забудет?! Мы здесь умрем?
– Черт, у тебя же клаустрофобия…– вдруг вспомнил Вержбицкий, а у меня начался истерический смех. – Успокойся, сейчас все решим… – мне показалось, он погладил меня по голове, затем метнулся к двери.
Глаза еще не привыкли к темноте, но я услышала, как босс начал бить по двери ногами и звать на помощь.
– Ярослав, это вы? – раздался с той стороны встревоженный голос Глории.
– Да, да, я! – закричал Вержбицкий, а у меня на глазах выступили слезы. – Мы тут с Лерой, нас случайно закрыло!
– Но как вы там оказались? – Глория начала дергать дверь снаружи.
– Да случайно, говорю же! Глория, помогите нам, побыстрее! Лере плохо!
– Да-да, я сейчас. Схожу за помощью! Держитесь!
– Видишь, это Глория, – босс снова нашел меня и взял за руку. – Она приведет помощь. Нас скоро освободят.
Я закивала, хотя знала, что он этого не видит, и крепко сжала его руку.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросил Вержбицкий и достал телефон, зажег фонарик, но стало только хуже: теперь еще явственней было заметно, что мы в замкнутом помещении без окон. Как в колодце. Нет, хуже.
– Что рассказать? – мой голос по-прежнему дрожал.
– Что угодно, просто говори… – он заметил мой страх и выключил фонарик.
– Я ненавижу вас…
