поднимается и просто сгребает в охапку мой ослабленный стрессом организм.
Немного отойдя от шока, я обхватываю могучие плечи руками и даю себе обещание, что больше не выпущу их никогда. Что бы ни случилось.
Как мы встречаемся губами, вряд ли кто-то из нас потом сможет вспомнить. Я даже не осознаю толком, что происходит, только ощущаю разряды тока по всему телу и жгучее желание срастись с ним в одно целое. Никогда ещё со мной такого не происходило.
Чтобы мозг просто отключался и позволял мужским рукам управлять мной и моими желаниями.
Конечно, я занималась сексом раньше. Но вот сейчас думаю, что мои понятия о нём были довольно относительными.
Евгений Дмитриевич не из тех, кто брезгует женским телом, и знает, что такое стеснение. Он трогает меня везде, заводит, как гоночный автомобиль, и я уже не могу остановиться, да и не хочу, если честно.
Я сама над собой поражаюсь, исследуя его ладонями без стыда, получая удовольствие от этого и мурашки. Снимать одежду с него кажется сущим мучением и невыносимым удовольствием одновременно.
— Поласкай его. — Шепчет Слон с придыханием, когда я добираюсь до того, что ожидает меня уже в полной готовности.
Беру в свои руки твёрдое «достоинство» и изучаю, доводя шефа до точки кипения.
— Ну же! — Подгоняет он.
Только после этого позволяю ему проникнуть в мой рот и прикладываю все знания и умения, чтобы сделать ему крышесносное «хорошо». Его искренние стоны и рваные выдохи, сквозь стиснутые зубы, красноречиво отражают весь мой воодушевлённый энтузиазм: никогда ещё не хотелось так стараться для чьего-то удовольствия.
Говорят, вы эстет, Евгений Дмитриевич… Надеюсь с его ракурса, то, что я делаю, выглядит красиво.
Мужчина прерывает меня, увлечённую процессом, когда у самого, наверное, не остаётся сил сдерживаться, и укладывает вдоль дивана. Стягивает павшие в мокром бою трусики и внимательно рассматривает.
Если бы я знала, что меня ждёт сегодня, подготовилась бы тщательней. На мгновение испытываю смущение под таким откровенным взглядом.
Когда мы всё же сливаемся в одно целое, я ощущаю, что никогда и ничего со мной лучшего не происходило, и то, что не нужно говорить друг другу какие-то слова в этот момент, только усиливает уверенность.
Диван под нами натужно скрипит, со столика рядом со звоном падает посуда, но мы бы ни за что не смогли прерваться, даже если в эту минуту наступит конец света.
Он совсем не жалеет меня, вбиваясь с бешеной скоростью и отчаянной силой, пытаясь высечь искры между нашими телами, только мне настолько хорошо, что даже боль от захвата грубых пальцев не замечаю. Как и то, что наше соитие больше похоже на гонку сафари, приправленное чистым животным желанием.
Слон позволяет мне прийти к финишу первой, осознать всю гамму невероятных эмоций и прочувствовать удовольствие настолько, чтобы, не отрываясь ловить волну за волной, качаясь на его страсти и мощности крепкого тела.
Его семя разливается по моему животу, когда последние отголоски ещё простреливают уставшие мышцы, никак не желая их отпускать.
— Охренеть… — Выдыхает он, опираясь своим лбом о мой.
Мы оба в шоке.
Такого никто из нас не ожидал. Это даже словами описать сложно.
За окном раздаётся грохот салюта.
Кажется, мы пропустили куранты и речь президента.
Я улыбаюсь. Просто потому что мне так хорошо никогда ещё не было.
— С Новым годом что ли. — Улыбается в ответ мой начальник и оставляет короткий поцелуй на моих губах прежде чем лечь рядом, растянувшись вдоль узкого дивана.
Я двигаюсь, давая ему больше пространства.
— С Новым годом. — Шепчу и утыкаюсь лбом в широкое плечо.
— Евгений Дмитриевич, — Обращаюсь к нему, гладя ладошкой мужскую щёку. — И что дальше?
Я, наверное, замороченная идиотка, но сейчас хочу быть уверенной, что он не растает, как видение, при первой же удобной возможности.
— Во-первых, Поль, мы только что переступили грань официоза. Так что давай, назови меня по имени.
— Ну, нет. — Прячу лицо в подушку, краснея почему-то.
— Давай-давай. Не собираешься же ты ко мне всю оставшуюся жизнь по имени-отчеству обращаться.
— В смысле, всю оставшуюся жизнь? — Аж поднимаюсь из своего укрытия.
— А ты думаешь, мы типа, потрахались и разбежались?
— Не знаю… — Всё ещё не могу поверить, что это мне не снится.
— Ты охренела, Платонова? — Приподнимается и нависает надо мной угрожающе. — Ещё скажи, что ты не хотела, и это было ошибкой.
В ужасе мотаю головой, отрицая такую возможность в принципе.
— Ну вот. Значит у нас всё взаимно. — Чмокает в нос и поднимается. — Пошли, помоемся. Что там у тебя с горячей водой?
Я балдею от его непринуждённости и пытаюсь не расклеиться от эмоций.
— Меня от тебя трясёт прям. — Признаётся Женя, когда мы пытаемся разобраться с душем. — Видишь, мурашки, когда прикасаешься.
«Женя», господи! Я, наверное, никогда не привыкну его так называть.
Я реагирую так же на его ласки, и очень необычно себя чувствую.
— Это хорошо или плохо? — Широко улыбаюсь, намекая на наши недавние сражения на поле боя «Радужного Слона».
— Пока ещё не решил… — Задумчиво тянет, размазывая гель по моим плечам и груди.
Хмурюсь, выхватывая у него из рук мочалку.
Я тут, значит, на любое желание уже готова «по щучьему велению», а он, видите ли, ещё не решил…
Вот ведь зараза.
— Не пыхти. — Тут же догадывается о смене моего настроения. — Ты слишком много думаешь, это ни к чему.
— Я не маленькая девочка, Жень. — Огрызаюсь. Красота момента потеряна. — Зачем ты приехал?
Мужчина поливает меня водой из душевой лейки, стоя возле старинной чугунной ванной, в которую мы не рискнули лезть одновременно.
— Есть Надежда, которая очень тебе подходит, идеальная прям. Вот всё для тебя — искренняя, красивая, утончённая, сам сказал. Или Наталья — тоже отличный вариант. Так чего ты здесь? Ты меня вообще не знаешь, я может, храплю, или в носу люблю ковырять, и у меня волосы по всей квартире, а пылесосить не люблю. Ты знаешь Полину, которую я тебе показывала, ту, которая ни капли на меня не похожа.
— Уверена? — Спокойно спрашивает, подавая мне полотенце.
— Конечно.
Заворачиваюсь в махровую ткань, испытывая внезапное желание закрыться от него.
— А я думаю, ты сама себя не знаешь.
Мы очень близко стоим, и всё, что сейчас происходит, для меня стеснительной особы, привыкшей заниматься сексом в темноте под одеялом, это слишком.
— Я очень много наблюдал за тобой, и сомневаюсь, что даже такая прекрасная актриса, как ты, могла ежеминутно себя контролировать.
Звучит ещё обиднее, чем «та ещё актриса» от Ильи.
— Например, ты много раз
