парикмахерской, мне нужно было подкрасить отросшие корни. А потом ходили на Амурский залив, гуляли по набережной. Погода сейчас, в конце июля, здесь стоит тёплая и мягкая. Завтра пойдём гулять по городу, я просто жду не дождусь. А вечером опять на залив. Как там красиво, Хьюго! Особенно, на закате. Жаль, что я не могу разделить это зрелище с тобой.
А ещё хочу попросить у тебя прощения за свою ложь, Хьюго! Я обманула тебя, сказав, что ты мне не нужен. Это была такая ложь, от которой мне больно даже сейчас, когда я настолько счастлива. Прости меня, любимый мой…».
* * * * * * * *
Вечером, после ужина, когда девушки собрались на залив, родители Юли спросили, не помешают ли они, если составят компанию. Итак, на залив отправились вчетвером.
Юля с родителями купались, а Илона просто сидела на берегу, закрыв глаза и подставив лицо тёплому ветру. Ей не хотелось купаться, она была счастлива и так. С некоторых пор она часто закрывала глаза и прислушивалась к разным звукам. Сейчас это был шум волн — волнующий, волшебный звук, пробуждающий мечты и запретные мысли.
В какой-то момент кто-то опустился рядом с Илоной на низкую скамеечку, и девушка подумала, что сейчас энергичный и звонкий голос Юли разрушит очарование момента. Илона не могла слушать Юлю без улыбки, потому улыбнулась заранее, не открывая глаз.
— Надеюсь, я не помешал твоему отдыху?
Это голос, довольно низкий, но ближе к баритону, чем к басу, без хрипотцы, чуть-чуть медленно и старательно выговаривающий слова по-русски, пришёл в реальность Илоны прямо из её запретных мечтательных мыслей.
Илона открыла глаза. Нет, ей не показалось. А она уж думала, что от всепоглощающего желания видеть и слышать Хьюго к ней пришла новая напасть: слуховые галлюцинации. Мало ли что.
Хьюго был в тёмной футболке, джинсах и кроссовках, на крепкой смуглой руке — часы. Он так смотрел на Илону, что она на несколько секунд растерялась от огромного счастья и сильного смущения. Всё же они не виделись почти полгода. Хотя Хьюго совсем не изменился, только немного осунулся.
— Оказывается, меня ещё можно удивить, — заговорила, наконец, Илона, но почему-то по-немецки.
— Привет, Илона, — Хьюго придвинулся ближе, протянул руку и легко коснулся большим пальцем губ Илоны, очертил их контур. — Говори, пожалуйста, со мной по-русски, а то я совсем потеряю… привычки.
— Навыки, — Илона поймала его руку и легко коснулась губами его ладони. Она окончательно поверила в реальность происходящего. — Здравствуй, Хьюго! Вот и сбылась моя самая главная мечта.
Руки Илоны погрузились в тепло ладоней Хьюго, он посмотрел на кольцо, которое когда-то подарил, и наконец, прижал девушку к себе, целуя, и не в силах остановиться.
Потом они все вместе отправились в гостеприимный дом семьи Юн, поужинали, Илона собрала вещи, и Хьюго увез её к себе в отель. Хозяева предлагали и ему остановиться у них, однако у Хьюго были очень большие планы в отношении Илоны, и он не хотел ни смутить ненароком добрых хозяев, ни сдерживаться сам. Илона, которая всё прекрасно понимала, полностью поддержала его.
Конечно, им было не до сна, и волны страсти сменялись волнами разговоров. Сначала Илона подробно рассказала о том, как провела эти пять с половиной месяцев. Как заболела, потеряла слух, боролась, потом чуть не опустила руки, а потом отправилась на поиски самой себя.
Затем Хьюго рассказывал о том, как три с половиной месяца прожил полном несогласии с самим собой, хаосе, безысходности.
— Больше всего я мечтал о том, чтобы бросить всё, а особенно, глупую гордость, сесть в самолёт и отправиться к тебе. Прижать тебя к себе, просить прощения. Но как только вспоминал твои слова о том, что я тебе не нужен, не мог сдвинуться с места, словно цепи были на ногах и на руках.
— И каша в голове, — улыбнулась Илона.
— Как это?
— Ну а как иначе объяснить тот факт, что настолько умный и проницательный человек поверил в мою глупую ложь, в этот детский лепет о мифическом женихе?
— Я очень люблю тебя, и я боялся всего на свете. Ты меня сделала уязвимым. А потом ты меня сделала сильным. Я всё понял, когда было поздно. Ты прекрасно справилась сама. Скажи, а теперь я нужен тебе? После того, как ты справилась сама?
— Очень нужен, Хьюго! Потому что я люблю только тебя, я не забывала о тебе ни на секунду, как ты и говорил.
— Но ты всё-таки сбежала!
— Я бежала не от тебя. Хотела вернуть саму себя, а бежала всё это время к тебе. Почему ты всё же решил приехать ко мне? И когда решил?
— Решил, потому что хотел этого больше всего на свете. А импульсом стало известие о твоей болезни. Хотя этот Скворцов хотел рассказать о твоём замужестве. Но я не поверил ему и прилетел в Белгород в конце мая. Два месяца назад.
— Ого! А ведь это я пустила ложный слух о своём замужестве. Очень уж хотелось, чтобы ты знал о том, что я не страдаю. Я была уверена, что Скворцов сразу помчится «радовать» тебя.
— Забудь об этом никчёмном человеке. Я уволил его. И Ребров теперь просто управляющий. Я не смог простить им всем того, как они с тобой обошлись. Теперь фирма Реброва — часть компании «Райс».
— Ну и хорошо. И хорошо, что ты не уволил всех.
— Только Скворцова.
— А как ты нашёл меня? Неужели вышел на мою семью, и они мне ничего не рассказали об этом?
— Твои мама и папа ничего не знают. Мне помогали твои сёстры, я встретился с ними и убедил их.
— Даже Катю?!
— Её было убедить труднее, — улыбнулся Хьюго. — Но в итоге она первая согласилась пересылать мне фотографии, которые они получали от тебя. И пообещала ничего тебе не рассказывать о нашем с ними уговоре.
— Вот это да! Хотя я всегда догадывалась, что твой дар убеждения не знает границ. А что было потом?
— Потом мы приехали в Тамбов, но птичка уже упорхнула. Дела требовали того, чтобы я вернулся в Цюрих, а догнать тебя на этих… электричках не представлялось возможным. Ты просачивалась, как песок сквозь пальцы, убегала дальше и дальше. Мы с Михаэлем, тем самым, который звонил тебе, решили оставить в России двоих наших сотрудников, Кристофа и Макса. Парни долго преследовали тебя, упустили в Казани, потом не могли напасть на след. Твои перемещения сначала казались абсолютно нелогичными, бессистемными!
— Это из-за пересадок. Но когда-то они меня всё
