внимание, мы с Ксандашем и Хартаном на время выйдем.
— Не стоит, — качнула головой она. — Мне уже нечего стыдиться. Правда зрелище выйдет не самым приятным.
Мы с Кенирой помогли ей раздеться. И это покрытое шрамами тело, по сути, само превратившееся в один большой шрам, не вызывало никаких чувств, кроме отвращения и тошноты. Аккуратно ступая по обозначенной дорожке среди конструктивных элементов ритуальной схемы, я помог Мирене опуститься в ванную. В очередной раз возникло чувство, словно я кладу обезображенное тело в большой гроб. И, судя по эмоциям, доносящимся от Кениры, такое ощущение появилось не только у меня.
— Тааг, открой бочки и подай жидкость, — скомандовала Мирена.
Голем своими щупальцами ловко сорвал крышки с двух бочек. Его передние манипуляторы сплели несложную структуру, и из бочек потянулись два толстых, размером с человеческое запястье, жгута розоватой субстанции.
Жидкость в ванной стала быстро прибывать, пока не заполнила почти до краёв, покрыв Мирену целиком. Над поверхностью остались лишь руки, обезображенное лицо и грудная клетка с огромным уродливым рубцом на месте, где когда-то находилась женская грудь.
Я вернулся к Кенире, принял из её рук небольшой стеклянный шприц и протянул Мирене. Та, ни мгновения не колеблясь, вонзила его себе в руку и потянула за шток. Ей было трудно управляться искалеченными руками, но помогать я не стал, как бы мне этого ни хотелось.
Наконец, я принял у неё шприц и кивнул. Мирена колебалась. По изуродованному лицу и единственному глазу было трудно читать эмоции, но я понимал в чём дело. То, что ей предстояло делать, шло вразрез со всеми инстинктами самосохранения.
— Мирена, я понимаю, это очень трудно, — сказал я. — Но вы постарайтесь. Не бойтесь, мы здесь все рядом.
Она снова посмотрела на меня единственным здоровым глазом, кивнула, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего решительно погрузилась с головой. Прошло несколько секунд, в течение которых она сдерживала дыхание, а потом решительно вдохнула. Подавившись жидкостью, она закашлялась, забилась в конвульсиях, а у неё изо рта и носа вырвались пузыри воздуха. Я ощутил волну беспокойства от Кениры и послал ей чувство ободрения, пытаясь успокоить. Тем временем Мирена впустила в жидкость в лёгкие, дёрнулась ещё пару раз и затихла. Судя по движениям грудной клетки, дыхание было ровное и спокойное.
Я бросил Диршаде благодарный взгляд. Именно жидкость, которую она предоставила, не только служила превосходным транспортным телом, не только содержала все необходимые элементы и питательные вещества, но и была перенасыщена кислородом, что, в совокупности с гораздо меньшей, чем у воды плотностью, позволяло в ней свободно дышать. Конечно же, общего объёма кислорода не хватало, чтобы процесс дыхания мог продолжиться достаточно продолжительное время, но об аэрации и своевременном восполнении баланса веществ должны позаботиться некоторые внедрённые в «ванную» контуры.
Я ещё раз посмотрел на «спящую красавицу», лежащую в хрустальном гробу, и вздохнул. Быть красавицей Мирена перестала, и, скорее всего, никогда ею больше не станет, стенки гроба состояли не из хрусталя, а из алмаза, к тому же она не спала. Впрочем, о последнем я собирался позаботиться прямо сейчас.
Опустив руку в странную жидкость, по ощущениям ничуть не похожую на воду, я коснулся лба Мирены ладонью. Сейчас мне требовались не Атрибуты богини, а телесный контакт — та самая формальность, о которой мне совсем недавно прочитала лекцию Незель. Приняв устойчивое положение, я сказал:
— Приди в мой сон!
И царство госпожи приняло меня в свои ласковые объятия.
* * *
Во сне Мирена выглядела точно так же, как и наяву, но, хвала Ирулин, она представляла себя одетой, так что тело её укрывал плотный плащ, а капюшон прятал шишковатую голову и бросал противоестественно густую тень на её обезображенное лицо. Ритуал мы обговаривали многократно, а сейчас, как бы ни хотелось её проинструктировать ещё раз, я сдержался. Любое слово, любой совет сейчас мог быть воспринят богом как действие, способное поставить под угрозу всю затею.
Рядом со мной безмолвной бронзовой фигурой соткался Склаве. Мирена, хоть и была предупреждена заранее, увидев голема, резко отшатнулась.
— Склаве, директива, — сказал я. — Выступаешь в качестве транзитного узла, передаёшь распоряжения Мирены Таагу, исполняешь её приказы до последующих распоряжений. Следишь за течением ритуала, до приказа не вмешиваешься.
Склаве растаял потоками тумана. Я вновь создал в небе огромное окно, показывающую «вид из глаз» и выжидающе глянул на Мирену. Та на мгновение заколебалась, а потом решительно произнесла:
— Склаве, принять исходную позицию. Начать секвенирование.
Вид из глаз качнулся и начал движение. Я знал, что моё тело, теперь на всякий случай наполненное элир только Мирены, сменило положение и встало в специально расчерченный контур, к которому вела одна из силовых шин.
В поле зрения появился шприц с кровью. Палец Склаве надавил на шток, и на кончике иглы набухла алая капля. Склаве вытянул вторую руку, и капля крови оторвалась от острия и зависла в воздухе, приняв идеально круглую форму. Склаве сунул уже ненужный шприц в карман и вытянул вторую руку. Магическим зрением я видел, как вокруг капли крови сплелась сложная многомерная пространственная структура, выбирающая и извлекающая отдельные молекулы ДНК. Затем плетение сменилось формулой простого фильтра, который начал прогонять через процедуру сравнения сотни и тысячи молекул, производя быстрый отбор, отсеивающий неполные и повреждённые. К счастью, процесс был полностью аналоговым, не требующим напряжения разума, кроме, конечно, создания изначального плетения.
— Тааг, закончи ритуальные контуры, — сказала Мирена, и я едва удержался от одобрительного кивка. Пока что всё шло именно так, как запланировано.
В поле зрения Склаве появился голем, снующий по полу и потолку, дополняющий и завершающий недостающие элементы ритуала в соответствии с заранее вложенными в него инструкциями. Но теперь мне уже стало не до того — Склаве завершил чары сортировки, а теперь приступил к, собственно, секвенированию. В воздухе возникли полупрозрачные контуры, ничуть не похожие на перекрученную «лестницу» из научных статей и учебников биологии.
Передо мной предстала довольно неожиданная картина: ДНК выглядела как сложное скопление верёвок, покрытых тонкими «волосками». Эти волосатые верёвки переплетались между собой, образуя головоломные узоры, напоминающие клубок пряжи, смотанный непоседливым ребёнком. Каждое волокно светилось своим цветом, что придавало картине эфемерность и немного тошнотворную чужеродность.
Вступил в действие следующий этап работы чар. Склаве приблизил один из сегментов, считывая детали. На этом уровне цепочка ДНК шевелилась и расплеталась, раскрывая свою истинную сущность. Две параллельные цепи, состоящие из чередующихся молекул дезоксирибозы и
