их толком. Мы же сами в основном все растим. Если что – с дисков этих, да еще вон зверюшек деревянных отец Никита вырезает. Какая с них выручка? Медный грош! Думаете, никто этого не знал? Даже если и грабить, зачем же его, душу невинную, так потрошить-то надо было?
– Да не ограбление это, – махнул рукой отец Роман. – Закрыт был сейф, я посмотрел. Ключ лежал где всегда – внизу, за ножкой. Я открыл – деньги все там лежат, в сейфе. Капиталы невеликие – четырнадцать тысяч пятьсот рублей.
– Ну, не надо было ничего трогать! – воскликнул в сердцах Соколов. Однако гигант не обратил на его слова никакого внимания. Вцепившись взглядом в Святослава, он произнес с нажимом:
– Не там вы искать собрались, не там. Вы что же, очи к миру горнему не воздымали?
Секунду милиционер сидел, уставившись на собеседника, а затем, хлопнув себя по лбу, бросился назад в комнату покойного. Распахнув дверь, он посмотрел на потолок и обомлел. Большими, немного потекшими буквами там было написано: «Проклятъ». Судя по почти черному цвету надписи, писали кровью.
Но привлекло внимание Соколова даже не это, а то, что буква «о» в слове отчетливо выделялась. Она была нарисована двумя окружностями, и внешний круг по размеру значительно превышал внутренний. Форма казалась откровенно странной и выпадающей из стилистики остальных частей слова. «Похожа на пончик», – подумал майор, но решил оставить предположения и ассоциации экспертам.
Глава 17
В кабинете замначальника УВД проходило экстренное совещание.
– Итак, товарищи офицеры, – начал Святослав, как только подчиненные расселись по своим местам. – На повестке дня уже второе за месяц убийство. Алексей Никитский, трудник монастыря, бухгалтер и преподаватель экономической теории в детском интернате. Человек тихий, скромный, добрый. Очень замкнутый. Друзей и врагов не имел. Убит зверски. Деньги не взяты, на потолке написано: «Проклятъ». Сперва спрашиваю вас так, без фактов: зачем надо было его убивать?
Как уже не раз бывало на прошлых совещаниях, первым голос подал Раткин:
– Ритуальное убийство.
– Не только, – посмотрел на него Соколов.
Сложно было не заметить, что капитан – человек инициативный и деятельный. И это поначалу казалось майору немного странным, так как движения, манера говорить и общая… «динамика», если можно так выразиться, у Раткина были совсем не быстрыми. От такого человека ожидаешь, что и делать он все будет медленно. Но – нет. Усатый соображал быстро и реагировал тоже почти всегда первым. Это Святославу в нем нравилось, потому как требовало опыта и известной смелости.
– В общем, так, – продолжил между тем он свою мысль. – Мы, похоже, имеем дело с серийным убийцей. С маньяком. Или группой маньяков. Это пока предположение, но если мы эту связь найдем, тем проще нам будет и их самих разыскать. И остановить. Об этом и характер убийств говорит, и послания. Еще варианты? Семичастный, что вы думаете?
Второй капитан откашлялся и высказал свое мнение:
– Ну, эта версия самая очевидная. Еще варианты: все делалось ради одного убийства – политического, остальное – инсценировка. Но это, конечно, версия за уши притянутая.
– Притянутая, – согласился Соколов. – Но надо отработать все. И чует мое сердце, что будет еще одно убийство. И такое зверское, что весь мир ужаснется, содрогнется и сам сатана. Искать надо. Искать. Что показал допрос трудников?
Раткин покопался в бумагах, сложенных в кожаной папке, и, вынув несколько листов, покачал головой:
– Ничего. Люди были там тихие, богобоязненные. И самое главное, в 22:00 они ложились спать и дверь в бараке запирали на засов изнутри. Туалет там был в пристроечке, так что можно сказать точно, что никто оттуда не выходил.
– Почему?
– Окон там нет, а если кто выйдет, то заскрипят засов, щеколда и петли. Очень громко. Там еще дверь – здоровая такая, по земле шаркает. Мертвый проснется. Я проверял.
– Групповой сговор может быть?
– Только в теории, – пожал в ответ плечами капитан и огладил свои пышные усы. – Я с людьми этими говорил. Протоколы допросов есть. В общем, на такое преступление они не способны. Ни один. Это мое твердое мнение, и я считаю неверным тратить время на проработку этой версии.
Святослав посмотрел Раткину прямо в глаза, и тот ответил ему таким же прямым взглядом. «Вот же упертый хрен», – усмехнулся про себя майор, но вслух отреагировал сухо:
– Благодарю, капитан, с вашим мнением я ознакомился. Ну а теперь начнем – всем сестрам по серьгам. Короче, Раткин. Давайте мне все про этого Никитского. Кто он, откуда взялся, зачем, почему, когда? Сейчас вообще что-нибудь есть по нему?
– Есть немного. – Усатый снова зашуршал бумажками. – Пришел он в монастырь год назад. Сначала несколько дней жил вместе со всеми в бараке. Потом пришел к отцу Антипе, представился, сказал, что хочет принять послушание по бухгалтерии. Отдал паспорт, диплом Красноярской академии экономики. Окончил заочно институт пять лет назад. После этого жил в Красноярске, халтурил по ПБОЮЛам – ходил в налоговую, отчетность заполнял. Жены, детей не было, родители давно умерли. Потом понял, что живет напрасно, что жалко тратить жизнь так никчемно – заполнять отчетность для ЧП…
Брови Святослава непроизвольно поползли вверх, он перебил докладчика:
– Э-э-э, а откуда такие сведения? Мысли то есть его откуда?
– Ну, мне отец Антипа рассказал. Он же с ним как раз напрямую общался, с погибшим, духовник его был. А потом он пришел к эконому, сослался на слабое здоровье и предложил свои услуги как трудник, но по бухгалтерии и маркетингу.
– Продолжайте.
– А в монастыре как раз отец эконом – ну, он и сейчас на такой должности, мы тоже с ним пообщались, – он в бизнесе был очень слабый. А про бухучет и говорить нечего. Еле концы с концами сводил.
– А как же он такую должность занимает? – задал резонный вопрос Семичастный, Соколов кивнул, поддерживая.
– А так, – ухмыльнулся Раткин. – Это же послушание называется. Как в армии – приказ не обсуждается. Человека вообще могут поставить на самое трудное для него дело. Вот так. Ну, и к тому же он, видимо, все равно самый подходящий был.
– В бухгалтерии-то это чревато – «чайников» на должность ставить, – не унимался Семичастный.
– Ну, вот так и вышло, – согласился усатый. – Дела у монастыря пошатнулись, и они с радостью предложение Никитского приняли. Он и в самом деле наладил бухгалтерию, предложил несколько источников дохода: продавать резьбу по дереву и диски с песнопениями. А потом предложил в детдоме читать лекции по экономике. Другие священники там основы православной культуры читали, а он, вишь, предложил еще
