открываю глаза, прежде чем ответить. — Эм... да.
Он шепчет: — Лгунья, — и нежно сжимает мои половые губы.
Мое сердце колотится так сильно, что я не могу перевести дыхание. — Джеймс…
— Да, Оливия? — Спокойный. Заботливый. Он полностью контролирует ситуацию, и он это знает.
— Я... Я... — Пока он медленно растирает пальцами мое мокрое влагалище, я зарываюсь лицом в диванную подушку и закрываю глаза. Я шепчу: — Это вроде бы на самом деле приятно.
Его голос согревает смех. — Вроде?
Его пальцы скользят дальше и начинают гладить мой клитор. Лениво, нежно. Он не спешит переходить к шлепанью, и я тоже не спешу.
Его эрекция твердой выпуклостью упирается в мое бедро, но он не подает никаких признаков того, что его беспокоит что-то другое, кроме как успокоить и завести меня.
По собственной воле, мои бедра начинают двигаться в такт его пальцам.
Он отбрасывает мои волосы с лица и горячо шепчет: — Ты так красива. Ты возбуждаешь меня так сильно. Твоя прекрасная попка и киска делают мой член таким чертовски твердым, как и твое доверие.
Я хватаю ртом воздух и безумно дрожу. Мне кажется, что я схожу с ума.
Он нежно дергает меня за клитор. Я издаю тихий, несвязный стон наслаждения.
Своим темным, властным голосом Джеймс говорит: — Сейчас я отшлепаю тебя, Оливия. Шесть раз для начала, а потом я посмотрю, как ты справляешься. Ты готова?
Ужас зажигает все мои нервные окончания. — Не сильно, — умоляю я.
— Не сильно, дорогая, — обещает он. — Просто дыши.
В ту же секунду, когда он убирает руку, я напрягаюсь в ожидании того, что будет дальше. Мой разум взрывается паникой.
Что я, черт возьми, делаю? Это же глупо! Тебе тридцать восемь лет, Оливия, как ты можешь позволить мужчине взять тебя на колени и отшлепать, как маленькую непослушную...
ШЛЕПОК!
Ладонь Джеймса соприкасается с моей голой задницей со звуком, который кажется таким же громким, как выстрел. Я дергаюсь, вскрикиваю, мои глаза открываются, а тело застывает.
Джеймс напевает: — Дыши, — и гладит рукой место удара на моей заднице.
Я дрожу. От сплошного ужаса или от неистового возбуждения, я не уверена. Наверное, и от того, и от другого. Звук был хуже удара, но ни то, ни другое не могло сравниться со страхом, который накопился в моей голове, насколько все может быть плохо. Я ожидала боли, но это... ну, это не боль, но это не так больно для моей задницы, как для моего самолюбия признать, что я почти уверена, что мне это понравилось.
Как только Джеймс чувствует, что напряжение покидает мое тело, он наносит еще пять жгучих ударов по моей голой заднице, чередуя ягодицы, пока я визжу и корчусь.
Затем он останавливается и гладит меня рукой, поглаживая мою горящую кожу и бормоча похвалы.
Между ног у меня все намокло.
Он приказывает: — Поговори со мной.
Я пытаюсь перестать задыхаться достаточно надолго, чтобы говорить. — Я бы поговорила, если бы могла... сформировать... какие-то слова.
Он протягивает руку между моих ног и нежно исследует мои складки, растирая пальцами туда-сюда мой набухший клитор.
— О, блядь, — дышит он. — Ты такая мокрая. Тебе это понравилось, не так ли?
Возможно, это из-за трепетного тона его голоса. А может, это волны наслаждения, которые поднимают его умелые пальцы. Какой бы ни была причина, логическая часть моего мозга отключается, оставляя меня чувствовать себя дикой, раскованной и ослепительно живой.
Слова вырываются из моей груди одним длинным порывом.
— Да, мне понравилось, и я хочу, чтобы ты отшлепал меня, пока я не кончу, а потом я хочу, чтобы ты трахнул меня, пока я снова не кончу, а потом я хочу отсосать у тебя, пока ты не кончишь, а потом я хочу сделать все это с самого начала.
Будто издалека, я слышу низкое, животное рычание, прорывающееся из его груди. Затем он переворачивает меня, устраивая между своими раздвинутыми бедрами. Он крепко целует меня, одной рукой сжимая мои волосы, а другой обхватывая мое горло, пока я дрожу и скулю от желания.
— Это была самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышал, но сегодня я не собираюсь тебя трахать, — грубо говорит он, отрываясь от моих уст и тяжело дыша, глядя мне в глаза. — Ты сказала, что не хочешь прыгать со мной в постель, и я это уважаю.
Мои глаза расширяются от ужаса. — Нет, я этого не говорила. Кто бы это ни сказал, это глупый, глупый человек.
— У меня все равно нет презерватива.
И я не принимаю противозачаточные средства, так что это однозначно никуда не годится.
Я закрываю глаза и кладу голову ему на плечо, пряча лицо. Меня пронизывает разочарование. Голодная боль между ног ноет от потребности.
— Но мы еще не закончили, — шепчет он, работая над ремнем на моих запястьях.
Он снимает его и бросает на пол, потом дергает за подол моей футболки. Я поднимаю руки над головой, и он стягивает с меня футболку и отбрасывает ее в сторону. Он быстро расстегивает крючки моего бюстгальтера и тоже отбрасывает его в сторону, затем стягивает с меня джинсы и трусики, после того, как я сбрасываю туфли.
Затем я сижу голая у него на коленях, отдыхая в кругу его сильных рук.
Он начинает ласкать меня, мою грудь, руки и бедра, целует меня, гладит и сжимает во всех моих мягких, сокровенных местах, вздыхает мне в губы, когда я выгибаюсь назад и раздвигаю бедра.
Я в густом, сладком оцепенении от наслаждения.
Меня никогда так не ласкали. Уж точно не кто-то, кто выглядит так, как он, или тот, для кого сам акт исследования и оценки моего тела кажется таким священным. Он изучает мои изгибы руками, набрасывает холмы и долины моей плоти своими жадными глазами. Я никогда не видела, чтобы мужчина выглядел таким восторженным. Таким очарованным и соблазненным.
Проще говоря, это опьяняет.
— Мне нравится, как ты смотришь на меня, — прошептала я, когда он зачарованно смотрел на свою руку, сжимавшую мою грудь. Любая застенчивость, которую я могла иметь относительно своего тела, испаряется от того, как его глаза впитывают меня в себя.
Он поднимает свой взгляд на меня. Интенсивность эмоций, отраженных в его глазах, ошеломляет. На одно мгновение у меня перехватывает дыхание.
— И я люблю смотреть на тебя, прекрасная
