– Увидимся вечером, Изабелл, – только и сказал Дэвид. У нас намечался торжественный ужин по случаю дядиного приезда.
Надо сказать, я совершенно забыла про этот ужин, и если бы вспомнила пораньше, то уж точно улизнула бы из дома под благовидным предлогом. Не хватало мне только участвовать в баталиях между дядей и сестрой! Но, как и я опасалась, остаться в стороне от их войн не удалось никому.
Я приехала домой рано и увидела Рэй в гостиной. Та сдирала оберточную бумагу с коробки из местного магазина электроники. Внутри оказалась цифровая видеокамера последней модели. Вообще-то у Спеллманов еще не было такого современного оборудования, но родители поднатужились и сделали своей тринадцатилетней дочери дорогой подарок, хотя до дня рождения и Рождества было еще далеко.
Итак, Рэй сидела в ворохе пенопласта, картона и целлофана, а я сверлила родителей пытливым взглядом налогового агента и терпеливо ждала, пока они это заметят. Папа с мамой на меня не смотрели, прекрасно зная, о чем я думаю. Тогда я подошла к отцу.
– Ни слова, Изабелл.
– За молчание платишь?
Он погрустнел, похоже, вообразив бесконечную череду взяток и подарков. Вообще-то я пошутила, но хотелось немного подержать его в напряжении.
– Что ж, ты вправе требовать. Сколько?
– Не парься, пап, я шучу. Но должна сказать…
– Умоляю, Изабелл, ничего не говори!
Выполнить его просьбу без моральной подготовки было очень трудно, поэтому я взяла пиво и плюхнулась на диван рядом с дядей Рэем, который в это время листал телеканалы и заботливо угостил меня крекерами с сыром. Когда на экране появились знакомые персонажи из сериала «Напряги извилины», я попросила его остановиться.
Макс[6]и агент 99, переодевшись во врача и медсестру, проникли в санаторий Харви Сатаны.[7]
– Расскажи, что тут к чему, – попросил дядя Рэй. В отличие от меня, у него в мозгу не отпечаталась каждая серия.
– Агенты ХАОСа[8]похитили доброго босса и требуют выкуп. Эх, мы пропустили сцену, где Макс пользуется семью разными телефонами: телефоном-туфлей, телефоном-бумажником, телефоном-очками, телефоном-галстуком, телефоном-платком и… Последний не помню.[9]
– А почему босс сидит в шкафу? – удивился дядя.
– Это не шкаф, а холодильник.
– Тогда почему он сидит в холодильнике?
– Врагам нужно понизить температуру его тела, чтобы сделать операцию на мозге и получить контроль над его разумом.
– О'кей. Теперь все ясно, – сказал дядя, забрав у меня тарелку с крекерами.
Началась реклама, и он сделал вид, что страшно интересуется новым средством от прыщей.
– Думаешь, коротышка ко мне привыкнет?
– Да, со временем все уладится. Когда-нибудь.
– Надеюсь. Я даже свою счастливую рубашку надел.
– Вижу.
Счастливая рубашка: вылинявшая гавайская рубашка с короткими рукавами, которую дядя носит уже почти двадцать лет. Раньше он надевал ее только по особым случаям, как то: Суперкубок, чемпионат США по бейсболу, решающие матчи. Изредка ее можно было заметить на свадьбах или в казино. Однако последнее время дядя почти из нее не вылезал.
За ужином вся семья старалась не обращать внимания на злобные взгляды Рэй. Дэвид разговаривал с папой о работе, а мама иногда снимала общее напряжение, направляя его в другую сторону.
– Милый, может, тебе уже хватит мяса? – спросила она отца, когда тот потянулся за второй порцией ростбифа.
Папа положил себе еще два кусочка и ответил:
– Вот теперь хватит.
– Кажется, доктор Шнайдер посадил тебя на диету.
– Ага, – кивнул Альберт.
– Ну и как?
– Отлично.
– Ты сколько-нибудь сбросил?
– Вообще-то да.
– Сколько? – вопросила мама.
– Фунт! – похвастался отец.
– Ты сел на диету месяц назад и сбросил всего один фунт?!
– Врачи считают, что лучше сбавлять вес медленно и верно.
– Правильно. Но такими темпами ты похудеешь к своей смерти!
– Оливия, хватит мною командовать.
– Покомандуешь тобой!
Поскольку ни один семейный ужин не обходился без подобной перебранки, мы спокойно жевали, не обращая внимания на родителей. Но потом дядя Рэй допустил фатальную ошибку: обратился к моей сестре.
– Рэй-Рэй, передай картошечки, – сказал он.
Та и ухом не повела. Мама подождала с минуту, видимо, молясь, а потом решила вмешаться:
– Милая, дядя Рэй попросил тебя передать картошку.
– Нет, он попросил Рэй-Рэй передать ему картошку, а я такой не знаю! – огрызнулась сестра.
Я протянула руку через стол и, пихнув Рэй, взяла блюдо с картошкой. Передала его дяде.
– Меня зовут Рэй. Всего одно «Рэй». Не два. Одно.
– Сколько можно ворчать, а? – не выдержал дядя.
– Сколько можно носить эту рубашку?
– Не смей говорить о моей рубашке!
– Что, обидится?
– Просто ничего не говори. Не хватало ей твоего негатива!
Мой брат, адвокат, корпоративный посредник, который зарабатывает четыреста долларов в час, свято верит: любое разногласие можно решить. Если две стороны захотят понять друг друга, они обязательно договорятся. Как глупо с его стороны! В такие минуты мне кажется, что Дэвида подменили в роддоме.
– Дядя, расскажи ей про рубашку. Может, она поймет, – предложил братец.
– Ни за что.
– Или ты сам расскажешь, или придется мне, – пригрозил Дэвид, зная, как его слова действуют на людей.
– У тебя не получится как надо.
– Валяй, я слушаю. – Рэй скрестила руки на груди.
Дядя немного подумал, прочистил горло, выдержал торжественную паузу и начал:
– 22 января 1989 года. Двадцать третий Суперкубок, счет 16:13 в пользу «Цинциннати бенгалс». На часах осталось три минуты двадцать секунд. «Форти-найнерс» делают пять пасов подряд, мяч оказывается на 35-ярдовой линии. Задержка. Мяч возвращается на десять ярдов, но «Форти-найнерс» передают его на 27-ярдовую линию. Тайм-аут. Монтана делает пас Тейлору в зачетную зону. На мне эта рубашка. 2 июня 1991-го, Оук Три. Я ставлю сто баксов на Печальную Леди. Почему? Понятия не имею. Просто взбрело в голову поставить на лошадь, у которой мало шансов. Печальная Леди делает Серебряную Стрелу на последнем участке дистанции. Выплата 36:1. На мне эта рубашка. 3 сентября 1993 года. Я захожу в закусочную купить лотерейные билеты и вспугиваю грабителя. Он выпускает в меня всю обойму, прежде чем я успеваю достать пушку и подстрелить его. На мне ни царапинки. Никто не погиб, у грабителя пулевое ранение. На мне эта рубашка.
