будем вас распутывать, – с притворной суровостью вздохнул детектив. – А не воспользовался он окном потому, что в этом не было никакой необходимости.
– А как же он тогда выбрался?! Так, что его никто не заметил? Ведь если не через окно, то остается только один путь – через дверь, но мы бы его тогда увидели!
– А вы его и увидели, – усмехнулся мужчина. – Знаете, что? Я опросил каждую воспитанницу, когда обыскивал их комнаты, и выяснил одну любопытную деталь – никто не смог вспомнить, что видел в столовой мисс Бринь. Вот вы ее помните?
Я нахмурилась и принялась вспоминать.
– Честно говоря, не обратила внимания. Но она всегда держится особняком, разговаривает мало. Незаметная. Ее отсутствие не бросается в глаза.
– Совершенно верно! Этим она и воспользовалась. Ее не было на ужине этим вечером, и никто не обратил на это внимания. Это она, надев длинный плащ с капюшоном – на случай, если ее кто-нибудь увидит – проникла в комнату мисс Делашоме, воспользовавшись тем, что на вашем этаже в это время никого нет. А когда вы вернулись с ужина – раньше остальных – вы и заметили ее. Стоило вам отвлечься, как мисс Бринь проскользнула в свою комнату, находящуюся рядом с комнатой мисс Делашоме, припрятала плащ и, воспользовавшись поднятой суматохой, выскользнула из своей комнаты и присоединилась к вам.
– Да ну! – воскликнула я, потрясенная таким объяснением незаметного исчезновения преступника. – Не могу поверить, что Шелли – преступница!
– Я и не утверждал, что мисс Бринь является ею, – тонко улыбнулся мистер Шарден.
– Но если это она…
– Она просто зашла без спроса в комнату мисс Делашоме. Это еще не делает ее преступницей.
– Но зачем ей это?!
– Что пропало из комнаты мисс Делашоме?
– Средства по уходу за волосами.
– Верно.
– Но зачем… – начала я и замолчала.
Шелли уже давно страдала от не выводимой перхоти. Какие только средства она не перепробовала – ничего не помогало! Она даже спрашивала у Изабеллы, какой линией по уходу за волосами та пользуется, но Изабелла подняла ее на смех. Не могла ли Шелли… Теперь, когда в пансионе орудовал преступник… не могла ли она под шумок выкрасть ее шампуни? И чтобы насолить надменной красавице, и чтобы воспользоваться ее средствами.
– О-о, – протянула я задумчиво. – О-о-о…
– Вижу, вы начинаете прозревать.
– Да-а-а… но… сложно поверить, что Шелли пошла на воровство… и вообще, пошла на это…
Мистер Шарден пожал плечами.
– Кто знает, мисс Лирьен, сколько она колебалась. И что именно подвигло ее на такой поступок.
– А украденные вещи она пронесла под плащом и спрятала в своей комнате?
– По всей видимости.
– Да уж…
– Но вы согласны со мной, что это могла быть только мисс Бринь?
Я задумалась.
Раз незамеченным человек в плаще мог выбраться только через окно, но он этого не сделал, а никого постороннего обнаружено не было, значит, это был кто-то свой. А если это был кто-то свой, то подходит только Шелли: ее не было на ужине, спрятать незаметно замеченный мной темный плащ она могла только в своей комнате и по росту подходила только она – человек в плаще был по-мужски высок, а кроме Шелли среди нас не было таких высоких девушек.
– Пожалуй, согласна, мистер Шарден. А вы выведете ее на чистую воду?
– Нет, мисс Лирьен, предпочту закрыть глаза. Я здесь не для того, чтобы разоблачать мелкие интрижки и пакости.
– Пожалуй, вы правы.
– Теперь вы не боитесь?
– Нет… наверное.
– Что ж, тогда, мисс Лирьен, поскольку сейчас уже СЛИШКОМ поздно, приглашаю вас следующей ночью сыграть со мной в увлекательную игру – в прятки! Я вожу, вы прячетесь, а потом этот милый ищейка, – детектив ласково погладил цветочный горшок по округлому бочку, – поможет мне установить ваше местонахождение. Идет?
Глава 11
Весь день я провела словно на иголках и совершенно не могла сосредоточиться на занятиях.
Я не могла спокойно смотреть на Шелли – мне казалось, если я посмотрю на нее, то тут же выдам себя с головой, и она поймет, что я знаю, что это она – человек в плаще, переполошивший вчера весь пансион. Но не смотреть на нее было выше моих сил, и я посматривала искоса, украдкой. Что делала она в комнате Изабеллы? Неужели же она затеяла весь этот маскарад только ради шампуней? А вдруг она все же замешана в тех отвратительных преступлениях, от которых пострадали уже трое воспитанниц? И если замешана, то зачем ей это? Неужели, из зависти к своим более удачливым и привлекательным подругам? Из желания улучшить свое положение в качестве невесты, не замешанной в этом деле, с неопороченной репутацией? Способна ли она на такое?
И я смотрела на нее и видела будто в первый раз.
Прямые от природы черные волосы Шелли были завиты и собраны в затейливую прическу, призванную скрыть излишнюю худобу лица и отвлечь внимание от слишком длинного носа. Невыразительные серые глаза умело и в меру подведены черным карандашом. Безупречно чистая и отглаженная синяя форма. Белая блузка, фасон которой нам дозволялось выбирать на свой вкус, украшена объемными рюшами, создающими видимость, что у Шелли есть грудь, причем не первого размера. В общем, весь вид Шелли говорил, о том, что она изо всех сил старается быть привлекательной, не чураясь для этого обычных женских уловок. А значит, все же надеется выйти замуж и не хочет пополнять собой ряды старых дев.
Портили вид только вечно недовольное и какое-то унылое выражение лица да перхоть, эдакими хлопьями нетающего снега припорошившая плечи Шелли и особенно заметная на темной однотонной ткани формы. Да, перхоть была ее истинным наказанием! Думаю, именно из-за нее в выходные дни, когда дозволялась свободная форма одежды, Шелли неизменно надевала яркие, светлые и цветастые платья – на таких перхоть была совсем незаметна. И уж конечно, мне ни разу не довелось увидеть ее в черном!
Туфли она носила на плоской подошве, видимо, для того, чтобы не увеличивать и без того немаленький рост. Держалась с достоинством и производила благоприятное впечатление ровно до того момента, пока держала рот на замке. Стоило же Шелли заговорить, как собеседнику хотелось оказаться где-нибудь подальше – столько недовольства, негатива и ворчания изливалось из нее в ходе беседы.
И неужели она не понимала, что, разговаривая в подобном тоне с мужчиной, отбивала у него желание иметь с ней дело раз и навсегда? Или просто хотела, чтобы ее принимали такой, какая есть? Но какой мужчина захочет
