лет назад, каблуки в тон, так ещё и макияж, — Бабуля, а ты куда?
— Солнышко, мне очень не хочется тебя бросать, просто Виктор Иванович пригласил меня в ресторан сегодня, — бабушка сделала виноватое лицо, но я то поняла, что она уже собрана и явно знает мой ответ. Виктор Иванович- наш сосед. Очень приличный и воспитанный мужчина, не то, что этот Харитонов… — Бабушка, иди конечно, хорошего свидания, — пожелала искренне я. Вот и у бабушки личная жизнь налаживается, а я вот с попкорном сижу смотрю дурацкий фильм.
— Что ты, — махнув рукой сказала бабушка, — это вовсе не свидание, так немножко пообщаемся, у нас много общих тем, — скрылась за дверью бабушка, — Я убежала, скоро вернусь.
А я осталась на том же диване, смотреть фильм и плакать. Зазвонил телефон и я уже подумала… А, нет. Это Света, я бросила звонок и написала сообщение, что занята. Сейчас даже не хотелось ни с кем разговаривать, настолько было грустно.
Мои рассуждения у себя в голове прерывает звонок в дверь. Хм, кто бы это мог быть? Наверное, бабушка забыла что-то, хотя ей всего один этаж подниматься из квартиры Иваныча. Ой, так они же в ресторан идут, ладно пойду посмотрю. Распахиваю дверь и вижу Харитонова собственной персоной. Стоит с цветами и большим бумажным пакетом. Я смотрю на него, а он бесцеремонно проходит в квартиру и закрывает за собой дверь.
— Привет, Лина, — тянется ко мне с поцелуем, но я отворачиваюсь, — ты одна дома?
— Одна, — отвечаю максимально грубо, как он заслуживает, — ты зачем пришел?
— А ты знаешь, что таким малышкам, как ты, оставаться дома самим, категорически нельзя? — скрестив руки на груди спрашивает Харитонов.
— Действительно нельзя, а то вламываются всякие дядьки плохие такие, как ты! — держу удар я.
— Зато, такие плохие дядьки любят таких хороших девочек, как ты, — улыбается это гад, красивый гад.
— А на это мне все равно, — отвечаю ему, беря цветы и неся их в вазу. Кстати, прошлые ещё не успели завязь, а ваз в доме уже не остаётся. На этот раз Гордей привез белые лилии, божественные. Поставив цветы в вазу, я оборачиваюсь назад и вижу, как Харитонов по-хозяйски достает из пакета содержимое в контейнерах, и раскладывает на стол.
— А ты вообще чего пришел? Хозяйничаешь тут! — задаю вопрос в лоб.
— К тебе пришел. Сказал же утром, что заеду, — Харитонов начинает сокращать между нами расстояние, двигаясь на меня каменной глыбой.
— Не нужно, — прошу я.
— Что не нужно? — я сама не знаю.
Когда Харитонов прижимает меня поясницей к столешнице, а сам нависает надо мной, у меня начинается жар по всему телу, но разум не расслабляется, а наоборот хочет отстаивать свои интересы.
— Ангел, прости, что так попрощался с тобой. У отца в фирме пропала крупная сумма денег, охуеть крупная, я очень торопился, но везти себя так не должен был. Извини меня, — утыкается носом мне в шею. Не сдавайся, Лина.
— Мне обидно, я…
— Я знаю, детка, прости, — подхватывает меня под попу и усаживает на стол, — Ты такая сексуальная в этих шортиках, — говорит Гордей, ведя горячими ладонями по моим бедрам, доходит то талии и впивается в мои губы с поцелуем, его язык находит мой и начинается какое-то безумие, он срывает с меня одежду, а я только успеваю отвечать на его поцелуй с такой же страстью. И вот я остаюсь в одних трусиках, его губы накрывают мой сосок, дерзко посасывая его, руки ласкают тело, в этот момент, мой некогда разумный мозг- отключается, а вместо него трусики становятся насквозь мокрыми. Чувствую, как рука Гордея проникает под них, размазывает смазку вокруг, а Гордей шумно выдыхает, отрываясь от моих губ.
— Какая мокрая киска, хочешь меня? — спрашивает Гордей, продолжая ласкать мой клитор, я молчу. Я не могу сказать ничего, я могу просто стонать.
— Хочешь, чтобы я вставил член? — ещё раз задаёт вопрос Гордей, — давай малышка ответь мне, — мое самообладание заканчивается и я сдаюсь:
— Хочу, — простанываю это ему в губы.
— Что ты хочешь? Скажи, — издевается надо мной Харитонов.
— Хочу, чтобы ты вставил в меня свой член, — сдаюсь окончательно.
— Вот так, моя девочка, — самодовольно улыбается Харитонов, расстегивая джинсы, — возьми его в ручку, давай, — я повинуюсь, дотрагиваясь пальцами до нежной, розовой головки, обхватываю основание и немного сжимаю. Гордей издает рык и разрывает на меня трусики. После, слышу звук фольги, торопливые движения и вот, он направляет свой член в меня, несколько раз, размазав смазку, проведя по мокрым складкам. Толчок. Я улетаю. Приятная боль и ощущение полной заполненности заставляют тело содрогаться и хотеть больше, быстрее. Гордей останавливается, смотря мне в глаза.
— Прошу быстрее, быстрее, — умоляю я, притягивая его за спину к тебе. Его пальцы, которые были на моей пояснице, придерживая, сильно сжимаются, а мощные бедра начинают двигаться быстрее, размашистее. Наши рты творят что-то безумное друг с другом, ощущая, как низ живота превращается в тугой комок и центр пульсации, я отрываюсь от губ Гордея и кладу голову ему на плечо, а он прижимает меня сильнее. Всплеск, громкий стон и рычание Гордея, мой мощный оргазм. Меня, будто, расщепило на атомы, испарина покрывавшая всю меня, создает прохладу по всему тело от открытой форточки, а влагалище резко и часто сокращается. Гордей недолго двигаясь во мне, вытаскивает член, стягивает презерватив и кончает мне между ног, размазывая сперму по моему и так чувствительному клитору. Внимательно наблюдая за этим процессом, он тяжело дышит и все ещё крепка прижимает меня к себе. Закончив с этим процессом, приятным для двоих, он поднимает глаза на меня и говорит:
— Пожалуйста, больше не плачь из-за меня, — подхватывает на руки и несёт в ванну.
Глава 29. Лина
— Куда идти? — спросил Гордей, неся меня по длинному коридору.
— Прямо и налево, — ответила я следя за его профилем. Гордей выглядел уставшим и немного грустным. Но, когда он увидел, что я наблюдаю за ним, он сразу улыбнулся и клюнул меня в угол рта.
Гордей зашел в ванну и поставил меня в душевую кабину, а сам встал рядом, задвигая стеклянные двери.
— Гордей, а что случилось с фирмой твоего отца? — решила спросить я.
— Кто-то крупно нас обокрал, если вкратце, но сейчас я хочу насладиться твоим обществом, — коротко ответил Гордей намыливая меня гелем. Он явно не хочет обсуждать подробности, — давай скорее помоемся и будем кушать? Я пиздец голодный, целый день ничего не ел.
— Я бы могла сама нам приготовить что-нибудь, — решаю прокомментировать
