мне нравилось все. И столик тоже. Мы заказали паэлью с морепродуктами и по бокалу красного вина.
– Сколько в тебе аристократизма, – восхищенно произнес Анхель, – ты так красиво держишь бокал вина. Настоящая баронесса.
Я засмеялась. Это был отсыл к нашим разговорам, которые мы вели по переписке.
Мы были знакомы лично всего лишь каких-то шесть часов, а такое впечатление, что знали друг друга всю жизнь. И у нас уже были свои шутки, понятные только нам.
– Твои губы манят меня, и я не могу ничего поделать с собой, – прошептал он мне, перегнувшись через столик.
– Ты сумасшедший! – засмеялась я.
Я посмотрела вокруг. В ресторанчике тоже были парочки. Но как же тоскливо было за ними наблюдать. Вот она фотографирует свой заказ и отправляет, видимо, в инстаграм. Он все время сидит в телефоне. Начинают кушать и все время смотрят в свои гаджеты. Едва ли проронили друг другу и слово. Парочка по соседству – точная копия первой. Неужели и с нами такое произойдет? Я поделилась своими мыслями с Анхелем.
– Что ж, я буду так же обедать в этом ресторанчике с тобой, за этим же столиком, и буду так же смотреть, не отрываясь в свой телефон… и совсем скоро.
– То есть тебе будет интереснее твой телефон! – я возмутилась такому прямому ответу.
– Да, – сказал он.
Возникла пауза. Он прервал ее первым:
– Ты не спрашиваешь почему?
– Почему?
– Потому что, когда ты улетишь, я буду тосковать по тебе и мы будем общаться 24 часа онлайн. И за этим столиком я хоть и буду один, но ты будешь рядом со мной через телефон.
– Проказник! Значит, я улечу? Ну да, конечно, когда-нибудь улечу, – шутливо ответила я.
– А ты думаешь, почему я буду сидеть именно за этим столиком! Чтобы ощущать твое присутствие, детка.
Принесли счет, я потянулась к своей сумочке, но он остановил мою руку.
– Отныне я буду платить за тебя всегда сам.
Я смущенно улыбнулась.
Выйдя из ресторана, он развернул меня к себе и прямо на улице стал целовать. Мимо нас проходили прохожие, но нам не было до них никакого дела. Сколько раз я сама видела целующиеся парочки на улицах и с долей недоумения и осуждения смотрела на них. «Тут же и дети ходят! До дома потерпеть не можете», – так и распирало им сказать. А теперь я сама, сорокалетняя женщина, стояла посреди улицы и целовалась с мужиком, которого подцепила в интернете и которого узнала несколько часов назад. Боже, что скажут мои внуки, когда родятся?!
В нашем мире были мы одни. Впрочем, как и у всех влюбленных.
Вечером мы пошли гулять на набережную. Солнце уже садилось. Мы сели на песок у кромки воды. Народ постепенно расходился, и мы остались почти одни. Он не выпускал мою руку из своей.
– Почему я не писал тебе? – спросил он сам у себя. – Ты знаешь, наверное, я боялся того, что сейчас происходит со мной. Я просто потерял себя сейчас в тебе. Я не могу и думать ни о чем, кроме тебя.
Он посадил меня на свои колени.
– Так почему ты мне не писал? – переспросила я его, поправляя его вьющийся чуб.
– То, что я чувствовал к тебе тогда, – это то, что я чувствую сейчас к тебе. Я без ума от тебя. Я не могу надышаться тобой. Но это было не нормально тогда, потому что я влюбился, по сути, в картинку, в фотографию. Мне стало страшно, что я теряю контроль над собой. Ты так долго не хотела приезжать. А потом, когда твой муж написал мне, я понял, что это надо заканчивать. Ни к чему это не приведет. И я начал заставлять себя найти женщину, но реальную. Понимаешь? В жизни, не по Сети.
– Понимаю.
– В баре знакомился то с одной, то с другой. Все было не то. Я не мог.
Он посмотрел мне прямо в глаза. Пронзительно.
– До тошноты. Понимаешь?
Я гладила его по волосам. Запускала свою ладонь в его вьющиеся густые волосы.
– А потом, – продолжал он, – когда ты не прилетела, я все понял. Ты все еще жила с ним. И ты будешь с ним. И даже если прилетишь, ты улетишь опять, разбив мое сердце. Мне надо было забыть тебя.
– Забыл?
– Одна женщина оказалась очень настойчивой, и я позволил ей быть рядом. Мне надо было как-то выходить из этого состояния. Мы жили с ней какое-то время. Но я все равно думал о тебе. Сколько раз я хотел написать тебе. Но останавливал себя. Я боялся. Боялся чувствовать и страдать. Даже время не меняло ничего. Не мог стереть тебя из памяти. Нет, тебя мне не удалось забыть. Хоть и старался. Мы расстались с ней.
Он взял мою руку в свою и посмотрел на мои пальцы.
– Я вижу след от кольца. Ты сняла его перед поездкой? Ты все еще замужем?
Его глаза потемнели.
– Милый. Я разведена. Сейчас даже больше, чем тогда.
Я боялась все испортить. Да, я разведена. Если тогда я не была разведена, то сейчас я продвинулась на пути к своей свободе. Но остались эти проклятые документы! Как я скажу ему это? Он не поймет, обвинит меня во лжи. Боже! Потерять все, только обретя. Я сойду с ума от всего этого.
– Как это больше, чем тогда? Или ты разведена, или нет.
– Послушай, обещай понять.
Он напрягся. Очередная порция лжи. Он ведь так думает! И я со своими рассказами о мусульманском разводе. Пожалуй, только мусульманин и может понять меня. И не бояться ничего. У них и брак, и развод заключаются в устной форме. А бумаги – это мирское. Что-то для того, чтобы жить в мире немусульман. Я начала объяснять ему, он слушал меня внимательно. Взгляд его потухал. Мне было больно видеть это. Словно я не до конца разобралась со своим браком и теперь снова морочу ему голову.
– Я пытаюсь тебя понять! Но почему он все так же живет в твоей квартире? – немного повысив тон, спросил он.
– Потому что я милосердна. Ему идти некуда. А денег он не зарабатывает, чтобы снять жилье и кормить при этом детей.
Я закрыла лицо руками от стыда. В нашем мире человек человеку волк. После развода тем более. А я со своим милосердием выгляжу полной дурой.
– Сейчас, когда ты есть в моей жизни, я войду туда, только чтобы забрать вещи, – смотря ему прямо в лицо, ответила я.
– Я тебя не отпущу. Я
