десятка лицедеев низкой квалификации, которые худо-бедно играют самих себя; музыки тоже нет, вернее, наступила эра исполнителей, и это, по крайней мере, странно, как если бы писателя вытеснил из литературы редактор, знающий толк в дефисах и запятых; изобразительное искусство окончательно ударилось в инсталляцию и беспредметность по той причине, что, видимо, больше некому простой чайник нарисовать; о литературе и говорить не приходится, то есть такая нынче пропасть выходит книг, что решительно нечего почитать.
Правда, экономические показатели приятно удивляют и наводят грезы, потому что вроде бы по-прежнему никто не работает, а налицо постоянный рост, и даже российское простонародье помаленьку переходит с черного хлеба на колбасу. Но ведь Виссарион Белинский еще когда предупреждал: дескать будут и у нас железные дороги и отлично устроенные фабрики, но будем ли мы людьми — вот в чем вопрос; именно в этом-то и вопрос!
Древние египтяне, греки и римляне вымерли не потому, что у них резко пошли вниз экономические показатели, а потому что с народом что-то произошло. Что именно произошло, доподлинно не известно, но, например, известно, что накануне крушения всех начал Римскую метрополию заполонили варвары, отличавшиеся доисторическими свычаями и обычаями, а так называемая титульная нация до того распоясалась, что позабыла, как хлеб растят, наотрез отказывалась служить в армии, дневала и ночевала по стадионам, где раздавали свежую выпечку и задолго до изобретения футбола устраивали гладиаторские бои. Потом они, конечно, горькие слезы лили, когда Аларих, украшенный волчьими шкурами, вступал со своими архаровцами в пределы Вечного города, неся за собой всяческую погибель вплоть до омертвения латинского языка.
Как бы нам, в свою очередь, не умыться горькими слезами, потому что у нас тоже, фигурально выражаясь, Аларих у ворот, только в лице целого поколения сравнительно дикарей, которые не знают преданий пращуров, плохо владеют родным языком и едва отличают добро от зла. И причина декаданса примерно та же, а именно тяжелое поражение нравственной системы, несовместимое с жизнью внутренней и вовне. В общем, как бы нам не разделить судьбу древних римлян, от которых все-таки кое-что осталось, включая основы права, а то и несчастных финикийцев, от которых ничего не осталось, кроме той славы, что они деньги изобрели.
И странное дело: по причине чрезмерной живости русского человека у нас триста лет как наблюдается противостояние отцов и детей, какого нигде в мире нет и не было никогда, но, кажется, впервые в истории нации дети явно пасуют перед отцами, проигрывают оным по всем статьям. Где теперь первопроходцы из отвлеченных соображений, где стойкие борцы за букву «ё» и права вообще, не страшащиеся даже Владимирского централа, где поэты дворницкой лопаты и граненого стакана, тонкие знатоки колымской архитектуры, неустрашимые изобретатели вечного колеса? Нету никого, кроме умельцев делать из воздуха такие радужные бумажки, которые сильно напоминают фантики от конфет.
Конечно, это и прежде случалось так, что отец Марк Аврелий, а сын — Коммод, невежа и человеконенавистник, отец Конфуций, а сын — Боюй, неумеха и дурачок, а то, если пошире взять, отцы — энциклопедисты, а дети невесть зачем потащились за тридевять земель разорять Москву. Но, кажется, еще не случалось такого, чтобы отцы по всем показателям были из русских перерусские, а дети щеголяли бы англо-саксонскими междометиями заместо нашего знаменитого ё-моё и всем прочим разновидностям увлечений предпочитали бы сериалы для дураков.
Видимо, подустал народ, взятый как вневременная категория, притомился воспроизводить героев 1812 года, водителей демоса без портфеля и мыслителей без штанов. Действительно: по меньшей мере, тысячу лет в России считалось страшным грехом — пригубить сорокаградусной в будний день, лет пятьсот матерно бранились к месту и не к месту только сапожники да извозчики, триста лет как зародилась русская интеллигенция, явление прямо фантастическое в этом мире, где все имеет свою цену и свой процент, в течение двухсот лет наш народ аккуратно поставлял миру великих композиторов, писателей, художников, подвижников, изобретателей, которые сверх меры облагодетельствовали человеческую культуру, — так, может быть, действительно приспела пора отдохнуть, перевести дух…
Другой вопрос, как долго наш народ собирается отдыхать? Если лет так триста-четыреста, то это еще терпимо, но если он окончательно и бесповоротно отказался от своей миссии, тогда нам судьбины древних римлян не миновать.
Но вот почему-то кажется, что русские оклемаются гораздо раньше, чем через триста лет, возможно, уже усилиями следующего поколения, поскольку у нас действует закон противостояния поколений, который сродни закону сохранения вещества. Ведь у нас как дело налажено: если прадед — карбонарий, то дед обязательно — священник, отец — большевик, сын — диссидент, внук торгует стиральным порошком, а правнук будет вместе взятый карбонарий и большевик.
Только на эту российскую закономерность и остается уповать по той простой причине, что больше не на что уповать. Ведь не одна Россия выдохлась, весь мир поистратился и безотчетно, сам того не заметив, возвратился к алгоритму первобытного существования, когда все силы личности и рода были сосредоточены на том, чтобы скоротать свой срок в сытости и тепле. Этот поворот, конечно, идет вразрез всем ценностям европеизма, отрицает представление о человеке как о существе во многих отношениях надприродном и само христианское учение, обращенное к тем, кто «не от мира сего», но, может быть, дебилы неспособны к воспроизводству, как мулы и лошаки…
Это предположение тем более обнадеживает, что никак не может такого быть, чтобы Диоген всю жизнь страждал, Сервантес бился, Паскаль мучился, Лейбниц исхищрялся, Толстой себе места не находил, чтобы Господь наш Иисус Христос добровольно пошел на крестные муки ради предбудущего торжества величайшего этического учения — и все зря!..
В частности, не может такого быть, чтобы бесследно исчез с лица земли прообраз человека будущего — русский интеллигент. Этой грациозной фигуры безмерно жаль, хотя он и ребенок по сравнению со средневзятым представителем белой расы, потому что не ориентируется в биржевых котировках и его очень легко надуть, но с другой стороны, средневзятый представитель белой расы, по-нашему, хорошист, то есть он до смешного ребячлив в том, что касается интересов, воззрений, стилистики общения и манер, потому что он слыхом не слыхивал о Сервантесе, обожает костюмированные шествия и, как в Святую Троицу, верует в аспирин. Слишком много мы претерпели, слишком больно нас били, слишком долго держали на положении покоренной нации, покуда сам собой не выработался русский интеллигент, чтобы миру и Всевышнему была безразлична его судьба; ведь это не акционер какой-нибудь, не налогоплательщик и семьянин, не прихожанин, исповедующий Христа и гигиену на одинаковых основаниях, а высший подвид человека разумного, прямо аномальное существо, с точки зрения прихожанина, которое чуть ли не физически способно страдать из-за того, что в Африке девушкам делают обрезание, и знает французскую конституцию, как свою.
Да и всю Россию сердечно жаль. Шуточное ли дело: целая планета «лесов, полей и рек», города и веси без числа, хотя бы печально-неприглядные, но родные, и многие миллионы страдальцев крестьянского корня и промышленной ориентации, которым сызмальства известно, что у нас «каждый встречный старичок — отец, а каждая встречная старушка — мать». Следовательно, патриот сейчас не тот, кто гоняет безвинных азиатов, потому что
