и он покачал головой:
– Не то чтобы с вами что-то не так, но я ещё никогда не видел ничего подобного. Ваши линии силы не просто утоньшены, они будто перевязаны. И чтобы ваша сила проявилась в полной мере, нам необходимо снять эти, так скажем, жгуты, которые не позволяют второй ипостаси контактировать с первой.
Он отложил записи в сторону и развернулся на стуле, посмотрев мне в глаза.
– Кроме того, вы, очевидно, тоже находитесь под воздействием яда оборотней.
– Что? – я непонимающе повела головой. – Меня никогда не кусали оборотни.
– Тем не менее, картина один-в-один, как была у вашего отца в момент поступления к нам. Как бы то ни было, вы не можете помнить, как это произошло. Скажите, с какого возраста вы себя помните?
– Лет с шести, – я отвела взгляд, усиленно пытаясь вспомнить, с какого момента начинаются мои воспоминания, но только покачала головой: – Это ведь нормально, никто не помнит себя в раннем детстве.
Брови мистера Эшли на мгновение взметнулись, словно он умолчал о каких-то своих мыслях, после чего дракон с улыбкой встал и жестом предложил мне пройти к двери:
– Я отведу вас к вашему отцу.
Мы поднялись ещё этажом выше. Здесь уже кипела жизнь. Проходили мимо девушки в одинаковых коротких юбках, которые улыбались нам и здоровались, встречались ещё какие-то люди, которые обменивались с доктором парой-тройкой фраз, из которых можно было понять, что все они – его пациенты. В конце концов, мы подошли к одной из дверей, к которой был прицеплен на гвоздь листок с именем “мистер Тираэль Хант”.
У меня замерло сердце.
Мистер Эшли постучал, и из глубины комнаты послышался голос:
– Да, войдите.
Это точно был голос отца. Я открыла дверь и, с трудом сдерживая радость, вбежала в комнату. Отец сидел с книгой за столом, а когда обернулся и увидел меня, его лицо озарилось улыбкой.
– Линочка, ласточка моя! – воскликнул он, прежде чем я повисла у него на шее. Он крепко обнял меня в ответ, потом обхватил за щёки и осмотрел моё лицо. – Как же ты повзрослела!
– А ты помолодел! – рассмеялась я в ответ.
Действительно, морщины на его лице разгладились, кожа обрела почти по-детски румяный цвет, зубы стали белее, улыбка шире, в глазах – задорный блеск.
Добрый час у нас ушёл на то, чтобы поделиться друг с другом тем, что произошло за эти несколько дней. Несколько дней, которые разделили нашу жизнь на “до” и “после”. Несколько дней, после которых ничто уже не будет, как прежде.
– Я думаю остаться здесь, в самом сердце Виригии, – сказал отец, когда мы с ним стояли на длинном балконе больничной башни и смотрели с её высоты на раскинувшийся у подножья горы город. – Охотник тут, может, и ни к чему, но без тебя мне в Ледяном Доле делать нечего. В конце концов, у меня ещё полжизни впереди, самое время найти себя в чём-то новом.
– Откуда у тебя такие оптимистические настроения? – подозрительно спросила я. Это было трудно описать, но его запах неуловимо изменился. Он пах расслабленностью, надеждами и… верой. – Неужели на тебя так подействовали стены храма? Подашься в старую веру?
Отец рассмеялся и покачал головой:
– Да нет, что ты, какой из меня проповедник. Пока я изучу все эти священные писания, состарюсь и умру на своей первой же проповеди. Быть может, займусь каким-нибудь ремеслом. Как насчёт изделий из кожи? У меня много знакомых охотников, которые по старой дружбе продадут шкуры в полцены.
– Я тебя не узнаю, отец, – я сощурилась. – Погоди-ка, у тебя здесь кто-то появился? Женщина? Папа!
Он скосил на меня чуть виноватый взгляд – и всё стало очевидно. Конечно, вот почему от него так непривычно пахнет! Это запах женщины и… и… и влюблённости. Сладковатый и чуть терпкий.
– Быть может, я ещё не до конца потерян, и теперь, когда моя ласточка выросла, можно заняться собственной жизнью.
– Папа… – я немного смутилась, а потом взяла его за руку. – Не говори ерунды, я ведь только рада за тебя! Жаль только, что это произошло в результате… нападения.
Он усмехнулся, приобнял меня за плечи, и некоторое время мы молчали. Пока я, наконец, не решилась.
– Расскажи мне, как я оказалась у тебя.
– Что ты имеешь в виду?
– Я знаю, что ты мне не отец. Ну, то есть, не кровный отец.
– Рано или поздно ты всё равно узнала бы, – заметил он, и лицо его стало чуть более грустным. – Хотя, признаться, я надеялся, что навсегда останусь для тебя родным отцом.
– Я не виню тебя за то, что ты скрывал от меня. Наверное, ты поступил правильно. Я ведь никогда в тебе не сомневалась и никогда не думала о том, что всё могло быть иначе, а если бы знала, то наверняка мечтала бы о другой жизни. Но сейчас мне нужно понять, кто я, и поэтому прошу: расскажи, как ты нашёл меня?
Отец некоторое время молчал, собираясь с мыслями, а потом негромко заговорил:
– Я тогда уже освоился в Ледяном Лесу, так же занимался охотой, поиском редкой древесины, продавал это все в соседних деревнях. И однажды, неожиданно для местных, по другую сторону от пустовавшего Айсхолла появилось поселение драконов. Им тоже нужна была мебельная древесина, шкуры и мех, и я довольно много с ними торговал.
Отец вздохнул, покивал своим мыслям и, повернувшись ко мне, продолжил:
– Года четыре просуществовало это поселение. Однажды пришло время привезти им очередную партию товара, но когда я прибыл на место, в поселении не было никого. Ни души. Видны были следы борьбы, но не сильно много. В основном всё просто замерло в том виде, в котором оставили поселение. Будто все разом исчезли, оставив недоделанные дела, еду на столах, топор в недорубленном полене, ведро с водой возле колодца. Я тогда тебя случайно нашёл. Рядом с тобой был…
Отец замолчал и отвёл взгляд.
– Я уже достаточно взрослая, чтобы пережить это, – проговорила я, положив руку на отцовскую ладонь. – Расскажи обо всём, как это
