можем встречаться. Я хотел с тобой познакомиться, но ты очень стеснительная и странная. С тобой никто не общается. Ты выглядишь белой вороной.
Я подумал, что мне не нужна сейчас девушка, тем более такая, я хочу учиться, а ты мне мешаешь. Я уже много пропустил, а скоро сессия.
Не бегай за мной и не уговаривай.
У меня нет денег на свидания и даже, когда мы ходили в кафе, я занимал у Димы.
Ты мне не нравишься…
Извини и прощай.”
Сомнений не было. Почерк был Пашин и Соëлма ни на секунду не задумалась, что это подмена. Ведь Олька могла подделать не только почерк. Эмоции, чувства, отношение других людей к определённому человеку. Да и к себе…
Как-то будучи у Димы незаметно стащила Пашину тетрадь. Паша её безуспешно искал, потом ему пришлось все переписывать…
В моменты, когда Соëлмы не было, Олька потренировалась с почерком и вуа-ля!
— Ну-ну-ну… — прижала её к себе Олька.
Губы Соёлмы дрожали как у маленького ребенка. Она ещё не знала плакать ей или нет. О, эти первые мгновения шока, когда ты еще до конца не осознаешь случившееся и как будто не до конца вступил в новую полосу событий!
Может ещё нет..
Но да…
Больно, больно, больно, как же больно!
“За что, почему я? Это самый худший момент в моей жизни”-думала Соёлма.
Слезы покатились градом. Девушка стеснялась рыдать в полную силу, метаясь по кровати и полу, стучать кулаками по той же кровати и остальным предметам… Но и это было очень внушительно!
Как? Как?
А Оля больше ничего не говорила. Просто была рядом. Она вдруг резко сменила политику.
— Пойдём-промолвила Оля.
Так же как и прошлый раз Оля “рыдала” на коленях у Соёлмы, Соёлма лежала на коленях у Ольки и плакала, плакала.
Олька сбегала за нафтизином, который был у неё в сумке, и рулоном туалетной бумаги, чтобы спокойно продолжить слезное действо. В этот раз все было наоборот-Соëлма плакала по-настоящему, а Олька притворно утешала её.
Соёлма хотела сказать много, но слова застревали в горле. Тем более Олька была будто на дистанции. Она гладила Соëлму по голове и плечам, сбегала за каплями, но молчала каким-то ледяным молчанием. Словно одобряла эту ситуацию.
Соёлма что-то такое почувствовала но сказать об этом было стыдно. “Чего это я? Человек меня успокаивает, она рядом… “
В силу отсутствия опыта Соëлма ничего не сказала Ольке и не заподозрила крупного подвоха.
Ей просто было неприятно, непривычно и неудобно. Она даже застеснялась плакать.
Олька продолжала молчать. Соёлма села.
— Пойду в ванную- приговорила Соёлма.
— Иди.
Оля несмело поднялась и ватными медленейшими шагами поплелась в ванную.
— Соёлма! — позвала Оля.
Соёлма оглянулась и повернулась к Ольке.
— Я должна тебя успокоить… Но видишь… Паша — не тот парень из-за которого стоит плакать. Я, чувствовала, что он самоутвердиться хочет за твой счёт. Видимо это у него получилось. Так что… просто живи. И…не надо плакать. Я не хотела тебе говорить, но…
Соёлма повернулась обратно в сторону ванной и побрела туда. Оля что-то не понимает… Почему она так…
Даже, если это было правдой и Паша действительно был не тем за кого себя выдавал-слышать такое от единственного близкого человека было ужасно. Это словно удар в спину. И больнее было от того, что это были упрямые факты, с которыми не поспоришь.
Соёлма часа два сидела в ванной. Она боялась громко рыдать. Тупо она смотрела в стену, не понимая, куда она будет деваться, когда она из ванной выйдет. Но пора было выходить.
Пришибленная, как бедный родственник, она тенью проскользнула на кровать, отвернулась к стене и замерла. Сидя в ванной, Соёлма слышала, как Олька пела… Напевала в такой момент!
Сейчас она равнодушно делала домашние задания.
— Хорошо, что ты вышла. А то я уже в туалет хочу не могу. И… пойду тоже помоюсь…. Кстати… Соёлма я, завтра уезжаю к родителям. В девятом часу. Встану рано. Не грусти на выходных. Я немного пропущу, вернусь в понедельник, вечером. Домашние потом сдам. У меня всё итак неплохо. Там пара дней останется….Потом экзамены, на новогодние каникулы все учить, да это же и не каникулы, не отдохнешь нормально… По маме соскучилась… Вот отдохну, а потом в бой! Конец семестра….
Оля говорила все это, будто ничего не случилось. “Она что бесчувственная? Что с ней произошло?“- думала Соёлма. Ей было тошно и она не поворачивалась. Молча лежала, не зная куда себя деть.
Олька пошла мыться. Выйдя, она буквально летала по комнате. Накрутила бигуди, накрасила ногти на ногах и руках. Пила чай, перебрала вещи. Надела наушники и, махая головой, пританцовывала в такт неведомой песне.
Со стороны могло показаться, что Олька питалась горем Соёлмы.
Та слышала каждое движение, чувствовала запах лака… Она была не в силах пошевелиться и собрала последние силы, чтобы уснуть. Она ведь чувствовала, что слабеет.
В половине восьмого Олька выскочила из комнаты. Соёлма на ватных ногах, помятая и затекшая встала. Олька съела все самое вкусное. Эй, она съела половину вафельного тортика Соёлмы и даже не выкинула упаковку в мусор. Доела общую колбасу, даже сырки Соёлмы… Даже банка с остатками варенья была пуста…
Так она никогда не поступала. Что произошло?
Соёлма ещё не могла провести неведомую параллель. Паша и Оля…. Оля даже не сказала, что уходит… Молча вышла и всё…
Тысяча несуществующих кинжалов пронзали тело Соёлмы изнутри. Даже чай попить нормально не с чем!
Она посмотрелась в зеркало.
Лицо было ужасно опухшее, а волосы, т. к. девушка легла спать с мокрой головой торчали в разные стороны
Зато теперь можно было рыдать в полную силу. Соседок все равно не было… Что Соёлма и сделала. Опустилась на пол и принялась плакать, не очень громко, чтобы не было слышно из-за двери, зато весьма обильно изливая слёзы и беззвучно колотя кулаками пол так, когда удары не долетают до цели, а гасятся перед ней.
***
Паша решительно ничего не понимал. Он ушёл после разговора с Олькой в замешательстве. Поговорить было не с кем. Димка, самый лучший друг пропал в неизвестном направлении (в больницу его увезли из дома после похорон)
“Соёлма выглядела такой счастливой вчера… Она что оперилась… Непохоже на неё. Но смс… Дозвониться нельзя, я похоже в ЧС”
Так рассуждал Паша. А потом по-мужски психанул. Пошёл бродить по холодным декабрьским улицам.
Он был зол на все. На Соёлму, что так легкомысленно его отшила, на Ольку, что свела их вместе,
