на ресепшене, тьфу ты, за стойкой регистратуры же.
Есть! Выуживаю из карманов в общей сложности тридцать семь копеек медью и беленькими монетками. Затем, вспомнив свою юность — обследую нашлепку с эмблемой на правом плече пиджака. Мысли у дураков сходятся, не зря я в это тело попал, ох не зря! Так и есть, верх патча аккуратно отпорот, а в образовавшемся таким образом потайном карманчике обнаруживаю десяток спичек, ширпу от спичечного коробка и половину сигареты, практически высыпавшуюся после всего пережитого. Мусор в урну, пиджак со штанами обратно в сумку и пора на выход, здесь мне явно не рады!
— Иван, Жуков? — Окликает меня молодой мужчина у выхода.
— Ну я, а кто вы? — На всякий случай оглядываюсь на тетку за стойкой, она бдит, так что я успокаиваюсь и перевожу взгляд на собеседника.
— Сослуживец Андрюхин я, Василий! — Протягивает мне руку, которую я пожимаю, а он продолжает. — Он занят, меня попросил тебя встретить и на автобус посадить. И вот ещё, пока не забыл.
Протягивает мне зелёную трешку, которую я тут же, стараясь на неё не пялиться (тридцать лет не видел) — убираю в карман.
— Ты как насчет перекусить? — Спрашивает меня на улице дядькин коллега. — Рейс в час пятнадцать, с запасом успеваем, лучше в столовке перекусить, чем в буфете на автовокзале.
Соглашаюсь и Василий проводит меня какими-то закоулками к столовой. В городе я практически не ориентируюсь, воспоминания предшественника тоже подробностями не изобилуют, так что следую за ним. Народу на улице в будний день мало, столовая практически пустая, так что без очереди Василий нагребает два подноса, свой и за меня, недовольно отмахивается от протянутой мной трешки и мы устраиваемся за столом.
Время уже ближе к обеду, уминаю свою порцию картофельного пюре с двумя котлетами так, что за ушами трещит. На столе солонка, перечница и баночка с горчицей, щедро намазываю ей котлеты, под одобрение Василия:
— Не жалей, профсоюзное масло бесплатно!
Халявная горчица неожиданно оказывается годной, аж слезу выбивает, и вообще — всё вкусно. Вкусней, чем в больнице, не говоря о дурдоме. Пока едим, поглядываю на Василия, что-то в нем неуловимо дядьку напоминает, в поведении и манере держаться, поэтому спрашиваю, не сдерживая любопытства (подросток я или нет?):
— А вы тоже там, за речкой воевали, как Андрей?
— Не однополчане и другим годом службы, но да! — Нехотя соглашается он, поморщившись, и добавляет. — Давай уж на ты, как договорились…
— Что, достали вопросами про подвиги? — Догадываюсь я, продолжая одной левой безжалостно кромсать котлету алюминиевой вилкой.
— Есть такое. — Он уже поглядывает на меня с доброжелательным интересом и я удовлетворяю его любопытство.
— Тоже поначалу к Андрею приставал, первое время.
— А сейчас что, перестал?
— Ага, понял, что толку нет. А ты говори, что писарем в штабе служил, если рассказывать нет желания, чтоб отстали.
— Как, как? — Переспрашивает Василий и заразительно смеётся. — Спасибо, запомню!
На автостанции покупает мне билет в кассе, снова отмахиваясь от денег, смотрит на часы. До отправления автобуса чуть меньше часа, вижу, что у него свои дела и торчать на вокзале не с руки. Говорю, что не маленький, в автобус и сам сяду, тот сразу веселеет. На прощание обмениваемся рукопожатием, Василий желает мне удачи и почти убегает. А я направляюсь к киоску «Союзпечати», где почти полчаса занимаюсь тем, что рассматриваю весьма богатый ассортимент печатной продукции, канцелярии и прочих мелочей. Надо же как-то время убить, до отправления…
Знакомство с городом отложу на будущее, как освоюсь, а пока домой. Наконец стрелка вокзальных часов нехотя подползает к часу, на моей платформе начинает скапливаться народ и подруливает автобус, скрипнув тормозами. Народ всколыхнулся и успокоился, водитель не торопится открывать двери и вылез на улицу, закурив. Подтягиваюсь к остановке, среди собравшихся встречаю пару знакомых реципиенту, вежливо с ними здороваюсь. Наше село — конечный пункт маршрута, на лобовом стекле автобуса табличка «Энск — Перопавловка», по дороге еще несколько населённых пунктов, так что малое количество узнаваемых лиц вполне объяснимо.
Шофер, посмотрев на часы — без какой-либо рефлексии бросает окурок на асфальт, растирает его ботинком, залезает за руль и с громким «Пфф» — распахиваются двери гармошкой. Народ активно пробивается вперед, я благоразумно не лезу в первые ряды. Успею, да и по возрасту стоять положено, если сидячих мест на всех не хватит.
Дождался, когда самые нетерпеливые залезут и тоже вошел в автобус, отлично — места есть! Устроился на заднем сиденье, пожалев, что так и не купил ничего из печатной продукции в киоске, ехать почти час. Тут же всплыло в голове, что почитать на ходу не получится — дорога не асфальтированная, сразу за пределами города начинается отсыпанная гравием шоссейная дорога. То то народ, не дожидаясь отправления — вцепился в поручни.
Водитель высунул голову с водительского места, спросил:
— Все?
— Все, все! — Откликнулись в салоне. — Поехали, раньше выедем, быстрей приедем!
Снова громкое «Пфф» пневматики дверей и автобус трогается, но тут же на весь салон раздается скрип тормозов и громкое эмоциональное: «Да ёб вашу!» — шофёра. Открываются передние двери, забегают три моих сверстника: «Извините пожалуйста!»; «Спасибо!» — и пробираются назад, нацеливаясь на широкое заднее сиденье, где кроме меня в углу и устроившегося посередине молодого незнакомого парня — все остальные места свободны.
А я (вернее — реципиент) их знаю! Но радости от встречи не испытываю, скорее напротив. Копаюсь в памяти, так и есть — Петька из восьмого класса, сын председателя совхоза и два его прихвостня, оба моих одноклассника. Какие-то у меня с ним контры, а какие — непонятно. Их поведение наши непростые отношения подтверждают, зыркнув на меня исподлобья, все трое занимают места справа, втиснувшись там, не поздоровавшись. Нашим легче, тоже на них ноль внимания и отвернулся к окну.
А там весна, подтаявшие сугробы, припекает солнце. В салоне стало душно, неприятно пахнет тормозными колодками — Урал всё-таки, еще до выезда из города дорога то в горку, то под гору. А дальше больше, и горы проедем, и два моста через речку. Стянул с головы петушок, чем вызвал нездоровое оживление Петьки сотоварищи, начавших обсуждать меня и мою бритую голову в третьем лице:
— Гы, точно в
