выполняются.
Однако в следующем месяце, после отъезда наших советских советников, противник еще раз попробовал проникнуть в зону канала, предположительно, чтобы проверить, не перестала ли действовать наша противовоздушная оборона без их помощи. Их первая попытка стала последней. В 16:45 24 июля наши ракеты сбили самолет-нарушитель как раз в 10 км к востоку от канала. После этого израильские летчики обычно держались в 12 км к востоку.
Я помню только два исключения. 10 октября 1972 года самолеты-нарушители приблизились к каналу, на этот раз идя боевым строем. Было ясно, что противник намерен во время приближения испытать новые средства РЭП против наших радаров обнаружения, а во время запуска их ракет «воздух-земля» – против радаров управления огнем ЗРК. Мы выпустили две ракеты, из которых попала в цель одна. Мне жаль израильского летчика, который пал жертвой технического эксперимента. Второе и последнее нарушение зоны канала случилось через восемь месяцев. В 16.12 28 июня 1973 года мы сбили еще один израильский самолет. Другими словами, задолго до октябрьского наступления наши ПВО уже установили контроль над важной полосой в 10 км к востоку от канала.
Однако после отъезда советских специалистов мы на самом деле нуждались в помощи. Русские летчики летали на примерно 30 процентах наших самолетов МиГ-21, обслуживали около 20 процентов ЗРК и электронных средств обеспечения полетов, в частности средства РЭП СМАЛЬТА и ТАКАН. Из русских также состояла рота электронной разведки и подавления помех, и у них было некое электронное оборудование, о котором мы ничего не знали. Но к концу 1972 года, через пять месяцев после отъезда советских специалистов, персонал наших батарей ЗРК взял на себя практически все функции управления, ранее выполняемые русскими. Однако вновь появилась проблема с ВВС: у нас не хватало пилотов для МиГ-21.
Решение пришло ко мне в марте 1973 года во время визита в Египет Вице-президента Корейской Народно-Демократической Республики. 6 марта, сопровождая заместителя министра обороны генерала Зан Зана в поездке вдоль Суэцкого канала, я спросил его, не могут ли они помочь нам и заодно предоставить своим летчикам полезную возможность боевой подготовки, прислав к нам хотя бы эскадрилью пилотов. Я знал, что в то время в его стране на вооружении ВВС были самолеты МиГ-21. После долгих политических обсуждений 1 апреля я поехал с официальным визитом, чтобы окончательно утвердить наш план с президентом Ким Ир Сеном. (Увы, моя интереснейшая десятидневная поездка по этой удивительной стране, которая показала мне, чего может добиться собственными силами небольшая страна так называемого третьего мира, выходит за пределы этих мемуаров, как и мое короткое пребывание в Пекине по пути в Корею).
Корейские летчики, обладавшие большим опытом (у многих налет составлял более 2 000 часов) прибыли в Египет в июне и начали летать в июле. Израиль или его союзники вскоре засекли их переговоры и 15 августа объявили об их присутствии. К моему сожалению, наше руководство так и не подтвердило это. Корейцы составляли самую маленькую интернациональную группу помощи в нашей истории – всего 20 летчиков, восемь авиадиспетчеров, пять переводчиков, три офицера обеспечения, политический советник, врач и повар. Но эффект их присутствия был намного больше их численности. В августе и сентябре у них было уже два или три столкновения с израильтянами, и примерно столько же во время войны. Их приезд воодушевил нас. Я рассказал эту историю, чтобы отдать им должное и извиниться за неблагодарность нашего руководства, которое так этого и не сделало.
Решающий фактор
Но каким бы оружием ни обладали мы и наши противники, каковы бы ни были наши планы или подготовка личного состава, успех или неудача в октябре, в конечном счете, зависели от уровня морального духа войск. Я был в этом убежден.
В любом случае достаточно трудно восстановить моральный дух потерпевшей поражение армии, и это вдвойне трудно, если не проводилось настоящего расследования причин поражения. После 1967 года у нас царил полный хаос. Политическое руководство винило вооруженные силы; высшее командование давало понять, что виноваты политики, не позволившие нашим ВВС нанести первый удар. (Лично я думал, что нас ждало поражение, даже если бы мы нанесли удар первыми, и винить в этом следует как политическое руководство, так и высшее командование). Растерянные и огорченные египтяне вымещали свои чувства на рядовых солдатах. На улицах любой человек в военной форме подвергался насмешкам. Моральный дух упал до уровня самоубийства.
К тому времени, как я занял пост начальника Генштаба, уже многое было восстановлено. Даже в «войне на истощение» у нас были победы. В августе 1967 года египетские коммандос нанесли поражение израильским войскам у Рас эль-Эш. В октябре того же года мы потопили эсминец «Эйлат». Несколько рейдов наших коммандос вглубь Синайского полуострова принесли успех. Наш моральный дух подстегнуло то, что в июле 1970 года нам удалось сбить десять израильских самолетов. Но сделать надо было еще многое.
Моральный дух – это что-то неосязаемое. Он включает сотни факторов, которые едва поддаются пониманию. Но в его основе лежит уверенность в своих силах, и, по моему убеждению, для внушения этой уверенности три фактора важнее всех остальных. Каждому солдату должна быть дана возможность испытать себя до предела сил, пока он сам не определит эти пределы и не почувствует гордость за то, что он способен совершить в этих пределах. (Солдат, который не знает предела своих возможностей, приведет себя и тех, кто рядом, к гибели). Командир должен знать предел возможностей своих солдат и сравнивать их с возможностями солдат противника, чтобы оценить свои сильные и слабые стороны. Он должен помогать своим солдатам, снабжая их всем лучшим, что может дать его страна. Он может требовать от них максимум того, на что они способны, но не больше. Наконец, солдаты должны быть уверены в своих командирах. Уверенность в их знаниях, конечно, важна, но еще важнее уверенность солдата в том, что командиры его уважают, а не просто используют и, требуя от него преодоления каких-либо трудностей или жертв, сами готовы на них пойти.
Для обеспечения первого прежде всего нужны знания. Для второго – товарищеские отношения и взаимное уважение. Решающим моментом третьего является личный пример. За 31 месяц пребывания на посту начальника Генштаба я не покладая рук старался распространять знания. Мои записи подсказывают мне, что я провел 26 ежемесячных совещаний с штабными и полевыми командирами разного уровня до командиров дивизий. Последнее совещание состоялось 22 сентября 1973 года, всего за две недели до начала наступления. Я провел 18 командных учений серии «Освобождение», выпустил 53 директивы: 48 до начала
