была не в силах думать и уснула.
Мелькнувшая мысль, если ее озвучить, была такой: "Что это за коробочка среди покупок? Я, кажется, ничего похожего не покупала". Да, среди покупок была лишняя вещь. В коробочке был парижский трайфл с запиской Элеша, который он послал из "Барселоны" еще утром. Ёля днем не заметила его, потому что отключила уведомления на время работы, потом пропустила уведомление на планшете, потом даже собственными глазами не увидела горящий над ящиком огонек. Подарок с запиской мужа на весь день остался без внимания. Бывают же такие затмения!
Когда Ёля проснулась, была глубокая ночь. Сперва она не могла понять где находится и попыталась встать в спинку дивана. Разобравшись, включив свет и посмотрев на часы, она подумала: "Где Элеш?" — и тут с ужасом поняла, что очень давно не вспоминала о нем. Вчера она полдня прожила без мужа и без единой мысли о муже, как юная студентка на каникулах в Москве. Ёлю это расстроило и испугало, она подскочила и пошла по всем комнатам в надежде увидеть Элеша: вдруг он вернулся и не стал ее будить? Но она знала, что этого не может быть, и видела, что муж не возвращался. Она готова была заплакать от обиды на неведомую ей силу, что навела вчера морок забывчивости, но еще держалась. Держалась до того момента, пока не начала разбирать покупки и не увидела коробочку из "Барселоны". Ёля открыла ее, трясущимися пальцами распаковала стакан с десертом, прочитала записку: "Милая, оцени. Запивал водой. Люблю тебя" — … и тут началось.
Из ее глаз так обильно брызнули слезы, что она буквально ослепла. Ёля выронила записку, спотыкаясь дошла до дивана, села, и в ее голове закрутилась карусель из жалости, презрения и любви. Различить эти мелькающие осколки чувств было бы почти невозможно, настолько быстро они сменяли друг друга. Здесь было презрение к себе за то, что она такая плохая и забыла про мужа, а ведь она такая хорошая и так его любит, было обвинение Элешу, ведь он оставил ее одну, и она сейчас совсем беззащитная среди этой страшной ночной тьмы, но она его прощает, потому что он где-то борет эту тьму и вернется весь израненный, а она на всё готова ради него, ведь она такая хорошая и так его любит, была жалость к ним обоим, ведь окружающие презирают их за бедность и убогость, а они изо всех сил продираются через эту трудную жизнь, поддерживают друг друга, особенно она, потому что она такая хорошая и так его любит, была жалость к их детям, ведь они такие маленькие и больные… будут маленькие и больные, и ей будет так страшно за них, но она сожмет волю в кулак и всё преодолеет, потому что она такая сильная и такая хорошая и всех любит. Дальше мелькало что-то совсем неразличимое и не имеющее никакого подобия реальности. Карусель крутилась без устали и выбивала всё новые и новые слезы из Ёлиных глаз, грозя когда-нибудь убить ее истощением всех моральных и физических сил.
Закончиться это могло двумя путями: либо появлялся Элеш, либо появлялся Бог. Последнее, как ни странно звучит, но является истинной правдой. Действительно, когда рядом не было Элеша, то сам Бог утешал ее слезы, Конечно не прямой своей волей, но Он посылал знак. Ёля знала, что Бог никогда не явится перед ней лично, во всей власти и сиянии, как делает перед святыми. Во-первых, чем бы она это заслужила? А во-вторых, она ведь была мужней женой, а как известно всем православным, для жены только муж является Божьим Словом, только через мужа она спасется, и другого пути в рай для нее нет. Ёля верила в это без малейшего сомнения и знала, что Бога увидит только на небесах, если будет этого достойна. Но знак, намек, малую весточку с неба, как подаяние и утешение нищей рабе своей, Бог посылал всегда. Иной раз это была птичка, севшая на окно и стукнувшая клювом в стекло, другой раз — велосипедный звонок, весело прозвеневший на улице и умчавшийся вдаль, Ёля всегда могла узреть Божий знак, и он успокаивал ее, стаскивал с карусели жалости и презрения, и через минуту, еще слезы не высохнут, а она уже смеялась, духовно перерождалась и радовалась новой жизни.
В этот раз до Всевышнего не дошло — появился Элеш. Он всё понял, сел рядом, обнял Ёлю, но она не спешила обнять его в ответ. Она одновременно презирала себя, а значит не заслуживала обнять его, такого хорошего, и одновременно обвиняла его, а значит он не заслуживал, чтобы она, такая хорошая, обняла его. Но она быстро успокаивалась, слезы ее высыхали, и вот Ёля медленно подняла руки и крепко обняла Элеша. Давайте оставим их в этом положении, у них всё хорошо и всё будет хорошо.
