Мы такие, как все на этой земле! Мы наёмники, что убивают за зелень. А имя нам легион! — закончив пламенную речь, Стервятник по-дружески хлопнул Мея по плечу, по-английски уходя в сторону экзоскелета и крыльев.
Кивнув на слова удалявшего Эдди, механик запустил протокол активации комнаты-арсенала, сегодня у него было много работы. Угрюмо улыбнувшись, Мей натянул сварочные очки и отправился следом за Стервятником, насвистывая весёлый мотив.
Глава 7
Карим вошёл в автобус с мыслями о том, в какой дикий город прибыла их организация. В первый же день его импровизированного «отпуска» какие-то вандалы оставили в машине Карима неожиданный подарок в качестве лома, насквозь пробившего двигатель новенькой ауди. И теперь одному из сильнейших существ мира сего пришлось ниспуститься до общественного транспорта, чего Бесфамильный не делал уже очень давно. И почему молодняк так любил устраивать прятки по мелким городишкам, представляющим собой порталы в прошлое лет эдак на десять, если не больше? Там, где он сейчас находился, слово «каршеринг» воспринималось как ругательство и считалось чуть ли не призывом Дьявола. Впрочем, Карим лукавил: если бы он действительно этого захотел, то способ обзавестись личным авто нашёлся бы скоро — в крайнем случае, мужчина мог прибегнуть к услугам такси. Однако о подобном варианте он благополучно забыл, потому стоял, вглядываясь вдаль, в ожидании нужного автобуса.
Это можно было классифицировать, как прогулку. Маленькую передышку в суете довольно скучных, но таких необходимых дел. Он не был в России, пожалуй, целую вечность, и теперь находился в некоторой растерянности, пусть и не признавался в этом самому себе.
Двери автобуса открывались натужно, со скрипом. Задохнувшаяся в обществе друг друга толпа рвалась на волю, чертовски знакомо переругиваясь и толкаясь, кроя неторопливые механизмы на чём свет стоит. Карим неожиданно улыбнулся: он наконец-то почувствовал себя дома. И хоть среди заснеженных гор Тибета он обретал покой, именно здесь его душа по-настоящему радовалась.
Мужчина в фирменном отутюженном костюме никак не вписывался в окружающую картину, однако вряд ли кто-то это подметил. Вряд ли среди рабочего класса могли бы отыскаться ценители, разбирающиеся в брендах. Карим и сам не был из таких — за добротно изготовленную вещь Бесфамильному было ничего не жалко, но за брендом мужчина никогда не гнался, оставаясь верным одному единственному стилю вот уже много лет.
Карим лениво рассматривал пассажиров сквозь тёмные стёкла излюбленных авиаторов. Мужчина напротив нервно посматривал на время, бабулька, сидящая спереди, намётанным глазом определяла собирающуюся выходить на следующем молодёжь, дабы успеть её вовремя подрезать. Бесфамильный усмехнулся: тем, кто больше всего спешил, оставалось не так много. Судьба охотно делилась с ним знаниями о том, чей «временной» потенциал подходит к концу. Точной даты, конечно, не знала даже она, но не заметить Костлявую за спиной было довольно проблематично.
Сам Карим довольно умело избегал её взгляда, скрывая глаза за чёрными линзами очков. Он не боялся умереть, но это могло серьёзно сказаться на планах Мастера, распланировавшего свои шаги на десятилетия вперёд, и он, Карим, в его игре являлся ключевой фигурой. Многие ошибочно полагали, что, стоит им уничтожить Бесфамильного, как всё наладится само собой. До него порой доходили слушки о том, что не все верят в то, что Ли существует. Но всё было несколько сложнее. Как быстро найдётся замена Кариму было лишь вопросом времени. Времени, которое доставило бы весьма ощутимый дискомфорт и только.
Автобус остановился, снова силясь открыть двери. Довольная жизнью дама преклонных лет сумела подпортить настроение и входящим и выходящим, а потому с чистой совестью могла ковылять домой. Машина заглотила новую порцию людей и должна была уже двинуться, когда кто-то заметил в окне бегущий силуэт и попросил подождать.
Это была она. Её волосы, каскадом спускающиеся по плечам, её едва сверкающая светлая кожа, тонкая талия, обтянутая широким ремнём, слегка вздёрнутый носик и большие раскосые глаза. И вместе с тем не она: не хватало родинки под правым глазом, изумрудного блеска во взгляде, пухлых чувственных губ и робкого румянца на щеках. Но как же она была похожа…
Карим не надеялся. Он оставил это чувство слабым, и всё же глубоко запечатанная боль дала о себе знать глухим спазмом. Он снял очки, мешающие изучать её фигуру.
Она слегка смутилась, заметив его взгляд. Поправила оправу своих «велосипедов» и едва заметно кивнула, после чего присела напротив, утыкаясь в смартфон и больше нисколько Бесфамильным не интересуясь.
Карим же был сбит с толку. Стоило ей пройти мимо, как тонкий невесомый аромат вишни забился в ноздри и, кажется, начисто лишил его возможности мыслить связно. Он в один прыжок оказался на соседнем кресле, бесцеремонно заглядывающим в чужой девайс.
Она читала что-то сложное, но абсолютно, по мнению Карима, бесполезное. Она внимательно вчитывалась в каждую строчку, недовольно щурилась на определённых выражениях, сжимала кулак левой руки, не замечая, как впивается ногтями в свою нежную кожу, иногда улыбалась задумчиво, скашивая взгляд в его сторону, и тогда Карим скоро отворачивался к окну, не находя в себе готовности завести диалог.
Она, наверное, была счастлива. По крайней мере, он хотел бы запомнить её счастливой и беззаботной. А ещё своей. Он так мало её такой видел…
Вид за окном стремительно менялся: за вековыми деревьями следовала вереница домов, калейдоскопом из захолустных лачуг, маленьких домишек и старых, больше напоминающих поместья, частных домов. Последние возвращали Карима в воспоминания о его молодости — том времени, когда он был офицеров великой Империи, которая теперь мало угадывалась в своём наследии. Время было беспощадно ко всему, чего оно касалось, но всё же оставались вещи, влиять на которые ему было проблематично в виду того, что оно же их и укрепило. Образ Империи постепенно вымывался — это было похоже на работу моря с угодившим в него камнем: постепенно края стачивались, и тот терял свой первозданный вид. Но, тем не менее, оставался камнем.
За подобными мыслями прошла, быть может, треть пути. Бесфамильный очнулся, только когда девушка начала искать свой кошелёк, готовясь оплатить проезд. Упускать её снова не хотелось. Хотелось обмануть себя хотя бы на один короткий вечер. Поэтому, когда она встала, он тут же подскочил следом.
Девушка улыбнулась — широко, добро, искренне — а затем, крутанувшись на одной пятке, оказалась к нему лицом. Потянула на себя лацканы пиджака, опалила щёку тёплым дыханием и поцеловала — смазано, коротко. Этого хватило, чтобы опьянеть на каких-то несколько секунд и упустить момент, когда она выпорхнет из автобуса.
«Неужели причудилась?» Но как
