с бородкой разночинца. Он дожидается мамашу у салона красоты.
— Ей будет трудно уехать отсюда, — повторяю я внимательной собаке, — она будет скучать, тосковать. Думать, что мы совершили ошибку. Мы — дети больших городов, захолустье нам чуждо и прочее. Но я возьму этот груз на себя. Потому что бегство — единственный шанс сохранить двух людей, которых мы знаем. Которых я не готов потерять.
Дома я открыл свои заметки и, морщась от пошлости, выстукал: «Новые правила жизни». Дальше пошло веселей.
«Новые правила жизни:
Я не обязан соответствовать чьим-либо ожиданиям, в том числе своим.
Я свободен от сравнений себя с кем-либо, включая себя в прошлом.
Меня не беспокоят мнения людей, включая близких и умерших.
Я доволен тем, что есть.
Я не тревожусь о том, что было, будет или могло бы быть.
Никто и ничто не заставит меня работать за деньги, пока их хватает на скромную жизнь».
Перечитал. Удалил «меня» в последнем. Вставил «нас».
Добавлено в тот же файл несколько месяцев / лет спустя.
«Когда времени остаётся мало, пытаешься занять его у пространства. Идеальное место для этого — бесконечный, необитаемый пляж. Идёшь в любую сторону, отменив часы и километры, — никого. Только шум океана и небо. И песок, будто тёплый кошачий мех. Голова просторна, мысли легче облаков, цифр не существует, законы физики под вопросом. А главное, — напоминаешь себе, — ты не в отпуске. Уезжать никуда не надо. Это твоё. Поверил? Поверил».
Конформистка
Повесть
Металлический цилиндр передразнивал солнце. Из его отверстий лениво выползал дым. Сандра бросила окурок и направилась к машине, когда двери шопинг-центра плавно разошлись. И оттуда к ней беззвучно выехала детская коляска. Фирменная, не китайское барахло. Внутри спал младенец, похожий на дорогую куклу. Завернут во что-то лёгкое, бело-розовое с кружевами. Девочка. Двери сомкнулись. Вокруг — никого.
Так… — подумала Сандра Нест. (В прошлой жизни — Саша Нестерова. Ныне гражданка Австралии, тридцать семь, замужем. Фигура обычная, рост средний. Лицо скрыто элегантной панамой. Глаза — солнцезащитными очками.) Так… Камер слежения за парковкой нет. Недавно какой-то дебил царапнул здесь её авто, и она ходила узнавать насчёт камер. Свидетелей — огляделась быстро — если только в машине кто… Ребёнка — в охапку и мигом свалить. И потом всё это объяснить как-нибудь. Взять неоплачиваемый отпуск, в крайнем случае уволиться. Но что сказать Тёме? Я сумасшедшая. Даже за такие мысли надо…
Тут двери снова разъехались, и выбежала женщина. Судя по дикому, растерянному виду, — мамаша. В одной руке — пакеты, в другой — телефон.
— Ох, господи, — схватила коляску, глянула внутрь, запричитала, — спасибо вам, дорогая! Спасибо! Позвонили не вовремя, я у кассы была… И её кто-то толкнул, наверное. Оглядываюсь — нет! Я чуть в обморок не грохнулась. А если бы выехала на парковку… Слава богу, вы остановили! Есть же хорошие люди на свете.
— Я думала, это мне подарок к Рождеству, — Саша улыбнулась. — Сколько ей?
— Два месяца. А у вас дети есть?
— Нет.
— Успеете, наслаждайтесь пока. У меня эта третья, двое — погодки. Измучилась реально, ноги подгибаются, голова в тумане. Ну ладно, мы поехали. Хорошего вам дня и… удачи.
— Вам тоже.
После тридцати вопрос о детях стал неуютным. Затем превратился в болезненный. За шесть лет эмиграции она сменила три работы. Бухгалтерия, администрация — коллектив в основном женский. Тема потомства возникала чуть ли не каждый день. И когда Саша говорила «нет», в беседе ощущалась едва уловимая пауза. Может быть, только Саша её замечала? Или не было вовсе этой паузы? И взглядов не было сочувственных, фальшиво ободряющих? Так воспитанные люди смотрят на калек. И шушуканье за спиной ей тоже мерещилось? Столько лет замужем и не рожает. Больная? С мужем что-то не так? Эгоистка, любит пожить для себя? А часики-то тикают. Саша знала, что преувеличивает, однако избавиться от этих галлюцинаций не могла.
Почти у всех сотрудниц дети были. У некоторых — двое-трое. Ими хвалились, демонстрировали фото, нередко младенцев приносили в офис. Разом начинались тошнотворные «ахи» и сюсюканье. Дети оправдывали толстую жопу, зачуханный вид, нескончаемые бюллетени, опоздания, ранние уходы. Некоторые тётки попроще спрашивали без церемоний:
— Что тянешь с ребятишками?
— Так сложилось, — говорила Саша.
— Пойми, — учили её, — в твои годы этим надо заняться серьёзно. Для полноценной семьи ребёнок необходим. Я знаю хорошую клинику, сбросить тебе их контакты?
— Дура! — мысленно орала Саша. — Сбрось лучше по валику с каждого бока!
На самом деле ей очень хотелось ребёнка. У них с Тёмой получилась бы славная дочь. Ещё в России думала об этом. Но жили они тогда как-то скомканно, приблизительно. Мотались по съёмным квартирам, крутились, цены росли, денег не хватало. Потом готовились к эмиграции. Хмурые очереди в посольство. Ворох бумажек, перевод, деньги, нотариус, снова деньги…
Эмигрировали в Новую Зеландию. О, это парадоксальная страна, её толком мало кто знает. И меньше всех — те, кого угораздило там родиться. Веллингтон неприятно изумил Сашу утрированной, киношной провинциальностью. Шаг-другой от центра — и ты в колониальной фактории позапрошлого века. Облезлые двухэтажные здания. Сверху — жильё, занавески на бечёвках. Во дворах и на балконах сохнут труселя. Внизу — лавки, сэконд-хэнды, пивные с музыкальными автоматами. Фу-у… дохнуло горелым жиром — значит, рядом Charcoal Chicken или Fish & Chips. И опять старьёвки, комиссионки, развалы выцветших книг, измождённой мебели, грампластинок. Сильный ветер, переходящий в дождь. Мокрые автомобили неясных лет и окраса. Из каждой щели тянет сыростью, пылью, гнилью, нафталином… Сундуком дедушкиной одежды, который распахнули впервые за много лет. И нарядили в этот реквизит полгорода. А лица… Странные, перекошенные, дремучие. Диккенс, Брейгель и тест Сонди. Но главное, обратный билет уже не взять. Четыреста баксов на двоих.
Эмиграция — дело известное. Первые два-три года ты никто и звать никак. Общежитие Армии Спасения, пособие, курсы новозеландского английского. Пылесосы, швабры, вёдра, очистители. Грязь чужих домов, растоптанный попкорн в кинотеатрах… На культурный шок Тёма отвечал решительным алкогольным протестом. Питейный магазин The Mills удобно находился в двух шагах. Дешёвую водку и бренди там продавали
