с ней толком не знакомы!
– Вот и познакомь. Накрой сегодня стол, пригласи ее на ужин и меня. А я тебе еще вина принесу, пирожных, а, Пална?
– Ладно.
– Да я тебе и денег дам, если все сладится.
Он понимал, что не тот это человек, перед которым можно душу открывать, но именно она, эта хапуга и сплетница, могла помочь ему познакомиться с Вандой поближе, и именно такая, как она, за деньги способна оказать ему реальную помощь, да хотя бы просто поговорить по-женски со своей квартиранткой.
– Скажи ей, когда я уйду, что я холост, что мои уехали в Германию и уже никогда больше не вернутся. Что богат и она никогда и ни в чем не будет нуждаться. Скажи, Пална, что, у нее есть родители?
– Нет, родителей нет. Сестра старшая, в Ивано-Франковске живет, заботливая такая, и денежки присылает, и посылки. Родители вроде как погибли, что ли… Я уж не стала расспрашивать.
– Они что, на самом деле поляки?
– Да, поляки. Ванда эта как-то раз, по моей просьбе, на польском сказала… Все кшикает, да пшикает. Смешной такой язык. Какое-то детское стихотворение рассказала.
– Ну так что, организуешь ужин, Пална? Только никому ни слова. Мы же с тобой деловые люди, ты мне хорошо сделаешь, а я уж в долгу не останусь.
– А что на стол-то поставить?
– Вот, – Юрген достал из кармана деньги. – Приготовь что-нибудь вкусное, мяса, салатов, сладостей… Пусть девочка поест. А то ведь только и знает, что занимается…
Ужин получился странный. Все сидели за накрытым столом как каменные. Ванда, в домашнем желтом платье, никак не могла взять в толк, зачем ее пригласили на ужин, и все посматривала на хозяйку, ожидая, что та объяснит ей, что происходит. Потом не выдержала и спросила: у вас что, Александра Павловна, сегодня день рождения? И та, не растерявшись, ответила, что да, день рождения.
– Вот, Вандочка, познакомься, это наш сосед, Юра. Очень хороший человек. Попросил меня с тобой познакомить. У него-то жена в Германию уехала, поди, насовсем…
И понесла. Понесла говорить такую околесицу, что Юрген чуть от стыда под стол не залез. Ну не ожидал он от взрослой женщины, что та поведет себя как идиотка.
– Вы что же это, – Ванда подняла на него свои янтарные глаза, и щеки ее при этом порозовели, – глаз на меня положили?
И улыбнулась. Так хорошо улыбнулась, что Юрген подумал, что не ошибся в ней. И что дура-соседка им сейчас только мешает.
– Да, положил, – ответил он на ее улыбку.
– А что же это ни разу ко мне не подошли? Думаете, я вас не видела возле училища?
– Да вы кушайте, кушайте… А коли поговорить хотите, то пойдите к Вандочке… А то ко мне сейчас сестра должна прийти… На день рождения-то… Ванда, ты покушала?
Ванда, не успевшая даже попробовать салата, который она положила себе на тарелку, с готовностью поднялась из-за стола и бросилась к двери. Кох вскочил и последовал за нею. Он так и не понял, что произошло и почему это хозяйка повела себя так странно. Неужели она сочла, что миссия ее на этом закончилась, и теперь, чтобы не допустить перевода продуктов, решила пригласить в гости своих гостей? Совершенно сбитый с толку, он почти бежал за своей рыжеволосой красавицей до времянки, с ужасом думая, что вот сейчас прямо перед его носом захлопнется дверь. Однако все произошло так, как он и предположить не мог. Ванда внезапно остановилась, повернулась к нему и сказала:
– Может, зайдете? У меня чай есть хороший, печенье.
– Ванда, может, лучше пойдем ко мне? Я вас такими деликатесами угощу!
– Ну, не знаю… Пойдемте. Я только переоденусь.
Она вышла через несколько минут в синей шелковой юбке и белой блузке с круглым вырезом. Волосы заколоты сзади в высокую прическу. На губах блестящая розовая помада.
– Я готова.
Вот так она впервые вошла в его дом. В тот вечер он сам приготовил ей яичницу с беконом, она помогла ему нарезать помидорный салат. Они мило так посидели, поговорили. Ванда призналась ему, что очень любит музыку, что не представляет себе, чем бы она еще могла заниматься, кроме музыки. Что она очень благодарна своей сестре, Гражине, за то, что та поняла ее и отправила сюда учиться. На вопрос, почему она из далекой Украины приехала именно сюда, в Маркс, Ванда откровенно ответила, что там поступить в подобное заведение крайне сложно, почти невозможно. Потом он проводил ее домой и, когда они пришли, попросил, чтобы она сыграла ему что-нибудь на фортепьяно.
– Да я вас и так, наверное, утомила своей игрой, – рассмеялась она. – Каждый же день играю одно и то же, разучиваю…
Однако не ломалась, села и заиграла что-то необыкновенно красивое. Сказала, что ноктюрн Шопена.
Они обменялись номерами телефонов, и Юрген ушел, счастливый и потрясенный удавшимся вечером.
На следующий день Юрген позвонил Ванде и назначил свидание. И когда Ванда появилась, повел ее в ресторан. Заказали пельмени, салат, эклеры.
– Не люблю ресторанную еду, – призналась она ему. – Мне почему-то постоянно кажется, что здесь все несвежее. У меня денег достаточно, я могла бы каждый день обедать здесь, но предпочитаю готовить сама. Пусть это будут простые каши, но все равно вкусно…
Они стали встречаться каждый день, и заниматься Ванда стала намного меньше. Однако это никак не отразилось на ее успеваемости. Юргену даже показалось, что она стала лучше учиться, она соглашалась выступать на шефских концертах. Но пока что их общение ограничивалось одними разговорами. Он боялся даже прикоснуться к ней, не говоря уже о поцелуе. В сущности, он и не знал, как вести себя с молоденькими двадцатилетними девушками. С Бертой в этом отношении было проще – у нее до него было двое женихов, благополучно бросивших ее накануне свадьбы. Во всяком случае, она уже на первом свидании дала ему понять, что не против близких отношений. А как поступить с Вандой? Как признаться ей в том, что он хочет ее поцеловать?
К тому же они долгое время не могли перейти на «ты». Вернее, он-то с самого первого дня обращался именно так, а она все время «выкала».
Однажды, когда она была у него и они пили вино, закусывая виноградом, а за окном шел дождь, Юрген спросил ее:
– Я нравлюсь тебе, Ванда?
Она покраснела и, к его радости, кивнула головой.
– А ты могла бы все бросить, я имею в виду свою музыку, и переехать ко мне? Стать моей женой? – И, не давая
