детьми, страдал бы из-за того, что жена даёт тебе только раз в неделю…
— Не говори так! Всё, что связано с тобой, никогда не было и не будет ошибкой, — Марк прижался сзади к моей спине. — Не говори…
Ощущая тепло его тела, я не мог продолжать злиться. Глубоко вздохнув, я похлопал Марка по руке, которой он меня обнимал.
— Ладно, всё это уже не важно. Давай забудем. Если ты теперь до конца уверен в своей ориентации, то, так сказать, добро пожаловать в клуб. Садовников-геев в нём ещё не было, до этого были только не доучившиеся ландшафтные дизайнеры-бисексуалы.
Марк рассмеялся, но не отпустил меня. Уткнувшись подбородком в моё плечо, он поинтересовался:
— Что скажете, рекламщик-гей согласится связаться с такой незавидной партией?
Мне уже не было важно, спрашивал ли Марк об этом просто в шутку или же хотел расставить этим вопросом все точки над «i» в проблеме характера наших нынешних взаимоотношений. Как бы то ни было, мой ответ был актуален для обоих случаев.
— Согласится.
Своей спиной я чувствовал, как быстро билось сердце в груди Марка. Стоило утвердительным словам сорваться с моих губ, он поцеловал меня в мочку уха и прошептал: «Я больше не разочарую тебя».
Я прикрыл глаза и улыбнулся, потому что нисколько не сомневался в том, что он сможет сдержать своё обещание.
— Только это… Надеюсь, мой следующий вопрос не войдёт в категорию разочарований.
— М?
— У тебя не найдётся сигарет? Чувствую себя, как нервный влюблённый подросток, которому нужно перекурить.
Я покачал головой.
— Я уже давно бросил. Денег слишком много уходило на это дерьмо.
— Вот оно что. Ну, и правильно, наверное, и мне пора бы бросить.
* * *
Марку не нравилась моя сохранившаяся со школьных времён вредная привычка. Зная, что он не любил, когда я курю, я практически не делал этого в его присутствии. А поскольку по сравнению со школой в университете мы проводили вместе намного больше времени, я научился почти по целому дню обходиться без сигарет. В конечном итоге, даже оставаясь наедине с собой, я практически не курил.
Однако с началом весеннего семестра второго курса я всё чаще стал замечать, что от самого Марка бывало пахло табаком. В одну из ночей, когда мне удалось убедить его остаться со мной в общежитии, он после наших далеко не самых тихих постельных забав попросил у меня сигарету. Меня это удивило, но отказывать ему я не стал. Впоследствии он начал курить при мне, особенно часто после нашего секса.
Я бы слукавил, если бы сказал, что мне не нравился вид его оголенных острых лопаток, выступающих из-под ткани одеяла, когда он лежал на животе и неспешно затягивался. Но я мало понимал, чем было продиктовано его желание пристраститься к табаку.
Однажды, когда вечером он обнажённый лежал в уже привычной мне позе и курил, я подсел рядом и дотронулся губами до его плеча.
— На сколько мне поставить будильник?
— Поставь на 9:00, у меня нет первой пары.
— Хорошо.
Я хотел поцеловать его в губы, однако он заслонил рот сигаретой и, выпуская в сумрак комнаты облачко сизого дыма, безэмоционально произнёс:
— Мне нужно будет уехать на этих выходных. Практические занятия за городом.
В то время учёба Марка стала особенно напряжённой, потому что студентам его направления приходилось совмещать аудиторные занятия и предусмотренную учебным планом выездную практику. Очевидно, толком чему-то научиться, сидя в учебных кабинетах и не имея дела с реальными проектами, было невозможно, поэтому со второго курса все, кто обучался на дизайне, приступали к отработке навыков в работе с реальными заказами.
Я был расстроен, потому что из-за постоянной занятости Марка мы иной раз толком даже не успевали поговорить. Выходные оставались единственным просветом, когда мы могли спокойно побыть вдвоём, не отвлекаясь на его задания.
Игнорируя моё подпорченное неприятной новостью настроение, Марк поднял левую руку и взглянул на часы.
Вот уже несколько месяцев он носил на запястье объёмный браслет. Холодный металлический ободок с встроенным в него циферблатом будто бы мёртво прирос к его коже и не снимался даже на ночь, что не могло меня не раздражать. Я терпеть не мог эти часы, потому что каждый раз, когда я брал Марка за руку или просто лежал рядом, я одновременно касался ледяного металла, температура которого всё больше наводила меня на мысли о том, что градус чувств Марка ко мне постепенно снижался.
Когда Марк, находясь рядом, начинал следить за временем, у меня создавалось ощущение, что он с нетерпением отслеживал момент, когда сможет уйти и я перестану мешать его делам. Казалось, он всё ещё мог подолгу находиться рядом со мной только из-за того, что я выработал способность сливаться с окружающей обстановкой и вёл себя тише воды, ниже травы, когда он занимался.
При этом Марк практически всегда выглядел слишком сосредоточенным и собранным. Он чаще стал шарахаться от меня в общественных местах и даже наедине всё меньше позволял мне дотрагиваться до себя. Ему будто были противны мои прикосновения, и он всегда находил повод для того, чтобы удерживать некоторую дистанцию между нами.
Несмотря на то, что мы всё ещё спали друг с другом, из наших ночных развлечений испарилась какая-либо страсть. Марк, который обычно был невероятно громким во время секса, стал слишком молчаливым и до крови закусывал губы, чтобы ни я, ни кто-либо ещё за стенами не могли слышать его. Впоследствии необходимость заглушать рвущиеся из горла стоны вовсе отпала, потому что Марк будто бы вообще перестал получать какое-либо удовлетворение от нашей близости. Когда я нависал над ним сверху и пытался прочитать на его лице хотя бы какое-то проявление вожделения, создавалось ощущение, что он относился к происходящему процессу как к очередному заданию, которое необходимо было сделать, желал он того или нет. Не хватало разве что того, чтобы в моменты, когда я с присущей мне пылкостью вбивался в его напряжённое тело, он подносил к глазам руку с часами и проверял, как скоро эта невыносимая гонка закончится.
Я по-прежнему сильно любил Марка и, замечая перемены в его поведении, чувствовал себя чуть ли не похотливым животным. Я старался делать как можно меньше поползновений в его сторону, но, когда я почти перестал проявлять какую-либо инициативу в плане интима, Марк всё-таки время от времени сам затаскивал меня в постель. Это позволяло мне сохранять надежду на то, что мы просто переживали не самый лучший период из-за его тяжёлой учёбы и в будущем у нас
