рты. Даже у Тристана широко раскрыты глаза, на лице написано потрясение. На самом деле Крид кажется самым спокойным. Он поворачивается и смотрит на меня, совсем как его сестра, как будто никогда раньше меня не видел.
— Ты хоть представляешь, что ты только что натворила? — спрашивает он, и в его голосе звучит такая же скука, как и всегда. Я встречаюсь с его голубыми глазами и игнорирую лёгкую дрожь, которая проходит через меня. Я списываю это на адреналин. Прямо сейчас я практически пропитан им. — Мы сообщим об этом, и с тобой покончено. Раз и навсегда.
— Хорошо, — говорю я, вытаскивая свой дневник и взламывая замок. Когда вечеринка проходит снаружи, и музыка смолкает, я записываю кое-что внутри, прежде чем снова посмотреть вверх. — Расскажите администрации, как я каким-то образом в одиночку заполучила эти три машины, которых у вас быть не должно, в бассейне дома, в котором мы не должны быть, в окружении алкоголя, который мы не должны пить, и посмотрите, сработает ли это. Может быть, меня исключат, а может быть, и нет. Насколько приятной была бы для вас эта победа?
Несколько студентов поднимают свои телефоны и начинают записывать, поэтому я замолкаю. Я больше ничего не скажу. Мне это и не нужно: лицо Крида говорит мне всё, что мне нужно знать. Его плечи напрягаются, челюсть сжимается, а глаза под тяжёлыми веками сужаются до щёлочек.
Не дожидаясь больше ни секунды, я поворачиваюсь и направляюсь обратно к машине Эндрю, Зак следует за мной по пятам. Прямо перед тем, как забраться внутрь, я смотрю на него, стоящего так близко, что чувствую жар его тела. От него пахнет цитрусовыми и мускусом, и моё сердце замирает на несколько ударов. Я смотрю в его тёмные глаза.
— Спасибо, но… это ничего не меняет. — Он засовывает руки в карманы и пожимает плечами.
— Я знаю. Всё в порядке. — Он кивает, я киваю.
А потом я сажусь в «Ламборгини» и уезжаю.
Когда я возвращаюсь в академию, я переодеваюсь, смываю косметику с лица и лак для волос, а затем сообщаю о том, что Голубая кровь напилась.
О, и их алкотестеры… их изначальный показатель не совсем равен нулю.
Глава 5
Мои мысли сосредоточены на одной вещи превыше всего остального: колледже. Вот почему я здесь, страдаю от этого школьного кошмара. Подготовительная Академия Бёрберри обеспечит мне наилучшее будущее, величайший шанс на хорошую жизнь. Итак, я усилила свою игру, и к концу второй недели я добавила второй язык (испанский) в список своих занятий и включила несколько внеклассных занятий. Сейчас я являюсь членом книжного клуба академии, исторического клуба и образцовой организации Объединённых Наций. Однако единственное, чего мне не хватает — это спорта.
Сегодня я собираюсь наверстать упущенное.
Соревнования по черлидингу проходят в специальном спортзале, который когда-то использовался для размещения команды академии по спортивной гимнастике. С тех пор как академия перешла к более академически ориентированным занятиям, она прекратила свою программу гимнастики и оставила здание более или менее заброшенным почти на десять лет. В этом году, с присоединением Зака к университетской футбольной команде, Бёрберри хочет окунуться в пресловутые воды спорта.
Это включает в себя обновление команды поддержки.
Она больше не будет использоваться как второстепенный вид спорта для футбола или баскетбола, а вместо этого станет соревновательной командой, которая сама по себе заслуживает уважения. В первых нескольких футбольных матчах сезона состав команды не изменился по сравнению с прошлым годом, но директор Коллинз оказывает давление на тренера, и ей приходится пополнять ряды.
Так вот, Бёрберри — это снобистская академическая школа. Чирлидинг воспринимается почти как нечто… базовое. Но в то время как Харпер и Бекки не заинтересованы в участие, остальные девушки Голубокровки не лишены очарования. Поэтому, когда я вхожу со своей спортивной сумкой через плечо, все взгляды устремлены на меня.
Включая Зака.
Он стоит в центре группы девушек, сладко улыбаясь. Выражение его лица заставляет меня нахмуриться, даже когда он отделяется от команды, и они издают коллективный стон. Илеана, в частности, бросает на меня яростные взгляды. Киара тоже. Может быть, они разозлились из-за того, что я в одиночку отправила всех троих мальчиков-Идолов, обеих оставшихся девочек-идолов и половину Внутреннего круга на отстранение от занятий в школе. Оно начинается по пятницам сразу после окончания занятий и состоит из связанных со школой дел, таких как складирование книг в библиотеке, вытирание пыли с полок, подметание листьев и мытьё окон. С вечера пятницы до позднего воскресенья отстранённые от занятий ученики запираются сотрудниками с короткими девятичасовыми перерывами на сон — и даже тогда их проверяют дважды за ночь.
По сути, это ад на земле.
— Что ты здесь делаешь? — шепчу я, когда Зак подходит и встаёт рядом со мной, возвышаясь надо мной, как он всегда делает. Я знаю, что это не нарочно, но это пугает. Я отказываюсь позволять этому овладеть собой и вызывающе вздёргиваю подбородок, пытаясь заставить себя чувствовать себя немного выше.
— Ну, я действительно не ожидал, что ты будешь здесь, так что ты не можешь утверждать, что я преследую тебя. — Он засовывает руки в карманы и просто смотрит на меня. Я чувствую, как его взгляд, словно раскалённый лазер, скользит по моему лицу, ища… что-то. Это раздражает меня, но я также отказываюсь отступать. — Я приглашённый судья для отбора. — Он снова пожимает плечами, как будто от этого всё становится лучше.
— Ты приглашённый судья? — спрашиваю я и получаю от него редкую ухмылку, этот чувственный изгиб губ, который заставляет меня очень быстро понять, почему все эти девушки там падают в обморок. Зак наклоняется ближе, упираясь предплечьем в стену над моей головой. В этот момент он со всех сторон окружает меня, твёрдые мускулы и мускусно пахнущий одеколон. Мои ресницы трепещут, и я выдыхаю, преодолевая гормоны. В прошлом году из-за них у меня были неприятности. В этом году я не позволю этому повториться. — Что даёт тебе право судить о чирлидинге?
— Эм, моя сестра Келси была главой команды поддержки в Бёрберри. — Зак наклоняется немного ближе, его спортивная куртка Леттермана распахивается спереди, охватывая меня. Ему было бы так легко подхватить меня на руки и завернуть в неё. То есть, если бы я не ненавидела его до глубины души. — Кроме того, моя мама пережила период, когда она захотела быть чем-то большим, чем просто скучной женой-трофеем; она тренировала около трёх сезонов.
— Понимаю… — я выдыхаю и несколько раз моргаю,
