Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
то я сколько ни работаю, все никак догадаться не могу. Но ты не унывай, ты с нами, с ремонтниками, жить будешь, у нас получше.
Четвертый этаж был таким же общим залом, только разгороженным досками. Даже не доходящие до потолка, они образовывали сложный лабиринт коридоров со множеством маленьких, забитых людьми каморок.
Откинув ситцевую занавеску, Зубцова пригласила меня внутрь одной из них и сразу же грохнулась на сбитую из досок кровать, с облегчением стягивая сапоги.
– Что стоишь, падай. – Она кивнула на несколько ящиков, застеленных рогожей и старыми куртками. – Или ты думаешь, что я тебя в свою кровать пущу? Зря.
Из угла хохотнул Иван Паяло. В отличие от всех остальных, он лежал на самой настоящей железной кровати в обнимку с молоденькой черноглазой девушкой, судя по сползшему одеялу – явно не слишком сильно одетой.
– Лакрицина, она на производстве патоки работает, – представила хихикнувшую девушку Зубцова. Рука ремонтницы переместилась, указывая на сгорбившегося за книгой парня: – Мокротов Валентин, ветеринар, студент – в нашей больнице работает. А это Варя, жена его, упаковщица конфет, – она указала на заплаканную девушку в застиранном платье.
Я приготовился было рассказывать жильцам свою заготовленную заранее биографию, но никто даже не попытался со мной заговорить. Мокротов весь вечер продолжал читать учебники по ветеринарии, сидящая рядом с ним Варя – какой-то истрепанный роман, Зубцова, достав инструменты, чинила принесенный стариком-сторожем протез, а Иван Паяло, приличия ради все же задернув занавеской свою часть каморки, предавался с Лакрициной светлому делу продолжения рода человеческого. За тонкой деревянной стенкой вторили им срывающийся женский стон и чьи-то бессвязные крики в бреду. Где-то напротив долго, на одной ноте принялся кричать ребенок.
Когда вокруг наконец погас свет, я еще некоторое время в ужасе лежал с открытыми глазами. Как вообще можно было решиться лезть во все это, да еще и находясь в здравом уме? Я последний раз осмотрел тонущую во тьме комнату. Из красного угла печально и строго смотрел с медной иконы Парамон Угледержец, покровитель рабочего люда. Вокруг него на иконах поменьше теснилось множество ангелов с покрытыми дешевой позолотой крыльями. Я обреченно вздохнул и, укутавшись тяжелым тулупом, рухнул в тяжелый, вязкий сон.
01101
Работы на следующий день было также много, но каждую свободную минуту я тратил не на отдых, а на разговоры с рабочими. Нужно было установить мотив саботажника, но каждый раз, едва разговор касался аварий, меня неизменно встречало либо испуганное молчание, либо быстрые недоверчивые взгляды. Работники что-то знали, но явно не спешили делиться этим со мной.
Обедали мы прямо в цеху, сидя у дышащих жаром соковарочных котлов. Я пытался впихнуть в себя что-то похожее на щи и старался даже не смотреть на еще одну миску, где ждала меня разваренная, щерившаяся костями и отдающая запахом явно не первой свежести рыба.
Раздался стук подкованных сапог, и рядом села Зубцова, держащая в руках дымящиеся неаппетитным паром миски. Не спрашивая, она перекинула мою рыбу в собственную миску и кинула мне завернутые в газету бутерброды.
– Болтаешь много на работе, интеллигенция. – Она было заработала ложкой, но вдруг резко огляделась и уставилась на меня. – Прекращай все это – целым останешься.
– Это угроза?
Зубцова фыркнула:
– Да я о тебе забочусь, какие угрозы? Ты думаешь, я что, слепая? Не поняла, кто ты? Какой, к чертопсу, приказчик после увольнения на завод пойдет? У тебя ж на лице написано, что ты совсем к другой жизни привык. Ты не стукач кошкинский, Кошкин других людей подсылает, а значит, это только одно: ты из революционеров. Ходишь, высматриваешь, сегодня все утро вопросы провокационные задаешь. Что делать собираешься-то? Агитировать? Профсоюз устраивать? Ты не подумай, интеллигенция, мне, если честно, плевать абсолютно, мне главное, чтоб ты норму рабочую выполнял. Но учти, попадешься, твои проблемы, и только твои. Стукачи тут кругом, а Кошкин в полицию никогда не обращается. Охрана у него на территории своя, из бывших бандитов Фабричной стороны набранная. Поймают, разговор очень короткий будет.
Остаток дня я потратил с пользой. В цеху встала свеклорезка, и под этим предлогом я успел сбегать на склад и в мастерскую за деталями, где завел разговоры с рабочими о происходящем в сахарном цеху. Потом я побывал на свалке рядом с мастерской, осматривая сломанный саботажником водяной насос, и, не найдя, к своему разочарованию, в груде металла никаких улик, вернулся к ремонту.
Вскоре станок наконец застрекотал, огромными лезвиями рубя мокрую от воды сахарную свеклу на мелкую соломку. Заскрипели черные от гнили деревянные тачки – рабочие загрузили нарезку, увозя ее к огромному баку диффузионного аппарата. Я пошел за ними: текущая в бак горячая вода, что должна была вымывать из свеклы ее сахарный сок, сейчас радостно журчала из стыков труб, и надо было как-то наспех заделать течь.
Когда гудок дал сигнал об окончании смены, я все еще возился с ржавым железом.
– Ты идешь? – Зубцова остановилась рядом, с философским интересом глядя на мою борьбу с гнилыми трубами.
– Надо доделать. Ужин оставьте, к ночи приду.
Зубцова хмыкнула и вдруг перешла на шепот:
– А, ну так и скажи, что дела революционные обделывать собрался. Удачи. Только с трубой осторожно. Получишь кипятка в симпатичное личико, революционерки на каторге любить не будут.
01110
Я провел еще пару часов в темном углу цеха. Ночной смене до меня не было никакого дела, и, лежа на пустых ящиках, я, как мог, отдыхал после дневной работы. Когда часы показали десять, я наконец покинул цех и быстро пересек пустой фабричный двор. Никого. Только скрипят станки в кирпичных коробках цехов, но там, куда я направляюсь, темно и пусто.
Здание фабричной конторы, узорчатое, украшенное декоративными башенками, не светит ни единым окном. Еще раз оглядевшись, я быстро перебежал двор, прижимаясь к покрытой сажей стене. Убедившись, что вокруг никого нет, я решил повторить путь преступника, оставившего яд в кабинете Кошкина. Как и рассказывал промышленник, кроме главного входа в его кабинет с улицы вела пожарная лестница, и я быстро поднялся по изъеденным кислотной росой ступеням. Добравшись до второго этажа, шагнул на железную решетку балкона. Дверь в кабинет Кошкина была закрыта, но в куртке на этот случай уже лежал моток проволоки, отвертка и нож. В случае совсем плохого исхода дела был под курткой и молоток. Мимолетно посмотрев на замок и найдя прошлые следы взлома, я поудобнее встал на колени и принялся за его вскрытие. Кашляя от удушливого дыма, пробивающегося под
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
