не каких-то абстрактных событий, а других людей. Вы или боитесь их, или боитесь за них.
— Я помню, — поморщился Тони, которому хотелось поскорее уйти. — Шар должен лопнуть, как только вспомнишь этого самого другого человека.
— Света сказала, что перечислила всех, от самых дальних до самых близких. Но шар не лопнул. И тогда я предположила, что ее тревога связана с ребенком. Который у нее мог быть в прошлом или в будущем. Вы сказали, что она беременна, и я подумала…
— Простите, Аманда… Я… мне пора… До свидания!
Тони слетел с крыльца, едва не упав, и быстрым шагом, почти бегом, пошел к машине. Ему казалось, что он задыхается. Проехав несколько кварталов, Тони остановился: его буквально трясло. Он много раз слышал о панических атаках, но не думал, что такое может случиться с ним. Воздух стал твердым и колючим, горло сжалось. Голова горела огнем, а по спине текли ледяные струйки пота. Сердце колотилось так, словно пыталось сломать ребра, прорвать кожу и лягушкой выпрыгнуть наружу.
Откинувшись на спинку сиденья, Тони закрыл глаза и стал медленно считать вслух, от двадцати — назад. Постепенно паника отступила, пришло изнеможение — такое, как будто пробежал марафон. Выйдя из машины, он медленно пошел по улице, стараясь дышать глубже, на каждый второй шаг левой ногой. Прошел до перекрестка, вернулся, постоял немного и снова сел за руль. Надо было возвращаться.
Только не думать.
Тони включил радио и услышал хорошо знакомую песню — «Kiss from a Rose». Ему она не очень нравилась, но Света была от нее без ума и даже поставила на входящие звонки телефона. На другой волне попался тяжелый рок — и это было уже лучше.
Не думать!
Но не думать не получалось.
Неужели они согласились отдать своего будущего ребенка — в обмен на что? Кому? Для чего?
Быть может, в тот момент, когда ювелир держал кольцо в руках, их со Светой забросило туда, откуда нет возврата? И тогда они…
Нет, этого просто не может быть. Но что тогда они со Светой видели? Одно и то же… Как с этим связана Маргарет? Кто та монахиня? Сестра Констанс, о которой рассказывала Света?
Может быть, именно это и было настоящей причиной, по которой Света ничего не сказала ему? Может, поэтому просто убежала от него? А вовсе не из-за того, что увидела и услышала в Скайхилле, как считал Питер? Надеялась таким образом спасти ребенка? Если бы знать еще — от чего!
Загоняя машину в гараж, Тони увидел серебристый кроссовер, что его неприятно удивило. Питер не позвонил и не сообщил о своем приезде. После того разговора в баре гостиницы «Рэтборо» все их общение носило сугубо деловой характер. Но теперь он даже не известил его как служащего, управляющего поместьем. Впрочем, какая в этом нужда? Дворецкий в курсе — этого достаточно. Понадобится обсудить что-то с управляющим — вызовет.
Определенно надо искать другое место.
Посмотрев на экран телефона, Тони увидел значок пропущенного звонка. Внутри привычно дрогнуло: каждый раз, пропустив звонок или услышав сигнал пришедшего сообщения, он тайно надеялся, что это была Света. Но на экране высветилось: «Лорен».
Первой мыслью было: что-то случилось с Терри, и он нажал на соединение. Но Лорен предложила ему пост директора лондонского филиала своей компании. Детали предстояло обсудить лично с ее заместителем, который собирался приехать в Лондон на следующей неделе.
Иногда высшие силы срабатывают крайне оперативно, подумал Тони. Не успел попросить — а ответ уже готов. Жаль, что так бывает крайне редко.
Он вспомнил, что ничего не ел с раннего утра, и поднялся к себе в квартиру. Наскоро приготовил какие-то полуфабрикаты, сжевал, не чувствуя вкуса.
Рассказывать Питеру о поездке к Аманде или нет? Но какое это теперь имело значение? Теперь, похоже, вообще ничего не имело значения.
Тони ходил по студии взад-вперед, держа в руках бокал бренди. Теперь он пил не так чтобы много, но часто. Почти каждый день. Не забыться, нет. Просто так боль из острой превращалась в тупую, которую можно было терпеть. Как будто стальные шипы сгладили рашпилем. И так можно было терпеть рядом Эшли. Он не знал, что хуже — терпеть ее или остаться в полной пустоте.
Часы на башне пробили половину десятого. Никто не поинтересовался, приехал он или нет. Питер не хотел его видеть. Эшли наверняка дулась из-за того, что не предупредил. Джонсону тоже было наплевать.
Тони подумал, что если не сделает хоть что-то, не поговорит с кем-то, его просто разорвет на клочки. Ну а что, у него есть вполне подходящий повод: сообщить Питеру, что тот может искать себе нового управляющего. Вот прямо сейчас пойдет и скажет. И, вполне вероятно, вещи собирать придется уже прямо завтра, потому что исход этого разговора непредсказуем…
Он открыл дверь парадного входа и вошел в холл. Комендантский час отменялся, когда хозяева приезжали в Скайхилл. Мало ли вдруг им захочется перед сном прогуляться в парке. Все равно ведь, по регламенту, дворецкий не мог лечь спать, не получив разрешения. Замок служебного входа в девять вечера снимался с предохранителя — можно было выйти, но не зайти.
Тони заглянул в гостиную и в библиотеку — никого. Дверь кабинета Джонсона тоже была закрыта, как и каморка Эшли по соседству. Разыскивать Питера по всему дому было бы глупостью. Звонить по телефону не хотелось. Выйдя наружу, Тони посмотрел на окна — в кабинете на втором этаже горел свет.
Вернувшись в холл, он поднялся по лестнице на галерею и остановился у портрета Маргарет.
— Ну вот, Маргарет, я сделал, как ты посоветовала, — сказал он. — Съездил к Аманде. И еще раз должен попросить у тебя прощения. Но кто бы объяснил, что это было, и почему мы со Светой видели тебя в мужской одежде. Если б ты знала, в каком я сейчас ужасе. И насколько не представляю, что делать.
Тони рассказал портрету обо всем, что случилось, и замолчал, словно ожидая ответа.
— Да, смотрит Маргарет на своего потомка и радуется: надо же, какой милый мальчик вырос!
Резко обернувшись, Тони увидел за спиной Люси. Он не слышал, как открылась дверь будуара, и не представлял, сколько времени она вот так стояла, слушая его монолог. Глаза ее были зло сощурены, а ноздри подрагивали, как у скаковой лошади.
— Я думала, Тони, ты мужчина. А оказалось, трусливая капризная баба. Я так и знала, что ничего хорошего у вас со Светой не выйдет.
— Люси, послушай…
— Я уже
