за спину, испуганно уставившись в район его груди. Выше не смела поднять глаз.
Если он и удивился поему поведению, то никак этого не показал.
— Мне не холодно. А у мамы плосто моклое платье, — заявила Маша.
— Ничего, сейчас переоденемся. А вечером затопим баню и хорошо прогреемся. — На этих словах на мои плечи вдруг опустилась его рубашка. Теплая и еще пахнущая им. Я вздрогнула.
— Спасибо, — неловко пробормотала, двигаясь, как сомнамбула. Каждый шаг давался с трудом, ноги было словно ватные. Мы возвращались назад.
Это все моя вина. Это я навлекла беду на семью, на своего мужа. Что теперь будет? Мы не можем скрываться в этом лесу вечно. Однажды нам придется отсюда выйти, и однажды Марк узнает, что я его крупно подставила. При первой же возможности предала. **
Глава 18
Солнце уже садилось, от высокого ковра розовых люпинов стоял невероятный дурманящий запах. Было по-летнему тепло, в траве жужжали насекомые, стрекотали сверчки перед вечерним заревом.
Удобно расположившись на пледе, Машка сосредоточенно занималась наклейками из мультфильма «Три кота», хрустела яблоком. Иногда смотрела в нашу сторону, но, по всей видимости, наше занятие казалось ей скучным.
— Готова? — Негромкий голос Марка прямо на ухо заставляет вздрогнуть и сосредоточиться на оружии в руке.
— Это не опасно? — боязливо спросила я.
— Нет, это ненастоящий. Но если в глаз зарядишь с близкого расстояния, то может и плохо дело кончиться.
— Он сможет защитить нас? — неуверенно спросила я, с любопытством удерживая в руке тяжелое оружие.
— Этот вряд ли, — уклончиво ответил муж.
— У тебя есть другой? Настоящий? — догадалась я.
Вольский промолчал, делая вид, что увлечен прицелом, но я и так все поняла. Опять стало страшно.
— Так, смотри на мишень. Свинцовая пуля небольшая, но банку снесет в одно мгновение.
На плесневелом пне он расположил пару жестяных банок, которые остались после консервов. Над широкой елью справа клубился дым — там, в зарослях была скрыта баня, которую Марк затопил сразу, как только мы вернулись с озера.
Коснувшись меня руками, он показывал, как прицеливаться. Его дыхание, жар тела были совсем близко, и я вдруг засмущалась как на первом свидании. Глупости какие. Мы живем вместе три года, даже больше, интимной стороной брака я особо не интересовалась, обрадовавшись, что забеременела, игнорировала его.
После родов, спустя пару месяцев, как я оправилась, он мне, конечно, проходу не давал. Порой он меня и не спрашивал, брал свое. На все его попытки сблизиться я демонстрировала холод и неприязнь, не могла раскрыться.
Одно воспоминание часто возникает перед глазами.
Я сижу в обитом бархатом кресле, с ненавистью смотрю на мужа. А Марк вдруг опускается на ковер передо мной, обхватывает руками колени, вжавшись в них лицом. У него был трудный рабочий день, я вижу, что он устал, но сердце мое не дрогнуло. Шелковые черные пряди касаются моих обнаженных коленей, щекочут. Мне хочется отпрянуть от него.
Его запах приятный, древесный, глубокий. Сам он словно сошел с обложки журнала — красивый, высокий, с великолепной фигурой. Старается регулярно посещать зал. Мой папа говорит, посмеиваясь, что Вольский для меня старается. Что из него можно веревки вить.
Но мне упорно не хочется замечать его, потому что он не Артем. В тот момент, когда я ему приглянулась, я уже любила другого. А он не захотел этого понять.
— Вита, дай мне шанс… — робкие слова еле различимы, но я их слышу. Они кажутся мне очень громкими, разрубающими тишину.
Я тогда промолчала, застыв в той же позе, что и была. Руки висели плетьми вдоль тела. Желание дотронуться до прядей волос было совсем мимолетным, растаяло, едва возникнув. Я ничего ему не ответила, упрямо игнорируя его отчаянное объятие. Подождав еще какое-то время, он ушел, на меня не глядя. В тот вечер он выглядел очень уязвимым. И больше никогда не позволял себе так выглядеть.
Марк Вольский закрылся от меня точно так же, как и я от него. Наш брак был полным провалом. Он, наконец, это понял. — Готова? Вита!
Лицо Марка появляется передо мной. В нем немой вопрос. Черные густые брови нахмурены, нижняя губа закушена, и я отчего-то смотрю именно на нее, отмечая ее яркий цвет. Во рту собирается слюна, а у меня почти паническая атака. Мне кажется я слишком шумно вдохнула его запах.
— Все хорошо? — озадаченно спросил муж. Он ни черта не понял. И я тоже.
— Я… Эмм…
— Если не хочешь, пойдем отсюда, — пожал он плечами, оглядываясь на Машу. Та не обращала на нас никакого внимания.
— Да нет, мне правда интересно. Просто ты отвлекаешь, ты так близко…
Осознав, что я ляпнула, я в ужасе захлопнула рот и уставилась в россыпь родинок у него на локте. Потом все-таки рискнула поднять на него взгляд.
Его брови поднялись чуть удивленно, он оставил свою губу в покое. Молча отошел в сторону, сбитый с толку. То я шарахаюсь от него, как от проказы, то таю от близости. Думаю, он мне даже не поверил.
Встряхнув волосами, я прицелилась и выстрелила в банку. Все мимо, даже не задела. Муж терпеливо учил меня еще минут сорок, потом мы засобирались ужинать. Ужин давно съеден, Машка спит, забавно посапывая и раскинувшись на кровати. Ее я выкупала, пока в бане было еще не так жарко.
— Попаришь меня? — Слова вырвались из меня прежде, чем я смогла осознать весь их смысл.
Если Марк и выглядел удивленным, то хорошо это скрыл, хотя некую настороженность я в нем все же заметила.
— Конечно.
Он, наверное, голову ломает, что со мной происходит. Я чуть не рассмеялась.
В комнате было очень светло, в небе была полная яркая луна. Оставив форточку открытой, чтобы услышать дочь, если проснется, мы направились в баню. Я еще даже не зашла внутрь, а с меня уже пот лился градом. Я едва соображала, что делала.
Мысли об Артеме, его наглом обмане, об угрозе, повисшей над нашей семьей, отодвинулись назад, уступив место новому азартному чувству. Мне вдруг захотелось освободить голову, не думать ни о чем. Наслаждаться этим необычным эпизодом в лесу. Маша точно запомнит, у нее феноменальная память. Да и я не смогу забыть.
Мне здесь было… удивительно хорошо. Не было блестящей мишуры, лишних людей, кричащего лоска. Не скрою, все мне
