в правую сторону.
Двое оставшихся на ногах боевиков с дубинками, которые, первоначально, видимо, намеревались схватить Вику, дружно притормаживают и, изменив направление движения, со злобными ругательствами бросаются на меня, подняв дубины над головами. Тупо. Им бы бежать отсюда, сверкая пятками — дубина ведь против копья совсем не пляшет.
Сделав шаг навстречу, без затей, прямым выпадом копья пробиваю грудь ближайшему противнику. Бедолага даже дубинку опустить не успел. Его сообщник, наконец, сообразил, что дело плохо, резво отскочил назад и застыл в защитной стойке, по звериному оскалившись.
— Уходим, Дакот! — коротко скомандовал обладатель посоха, всё это время молча стоявший чуть поодаль, и, развернувшись, сам же первым и рванул прочь.
Боевик, следуя приказу, тоже развернулся, но тут же упал на землю, когда брошенное мной копьё пробило ему спину. Идиоты. Они что, реально думали, что я дам им уйти?
Обладатель посоха с черепом был так себе бегуном. Видимо спортом совсем не занимался. Да ещё и балахон мешается. Так что догнал я его довольно быстро. Сбил с ног и, не слушая его визгливые угрозы, размозжил затылок топориком.
Фу, кажется всё! Ну почти все. Надо подранков добить и следы замести.
Вика стоит как статуя, сжимая шест в руке. Весь бой занял не более пяти секунд, так что она, похоже, вообще ничего сообразить не успела. Ага, вот начала двигаться. Достает смартфон.
— Эй, ты чего? — подскакиваю к девушке и выдергиваю мобильник у неё из руки.
— Надо полицию… вызвать, — как-то заторможено отвечает она, растягивая слова и делая паузы.
— Чтобы нас посадили? — спросил я девушку, убирая её гаджет себе в карман. Так-то она не при делах, если что, свидетелем пойдет, но мне надо, чтобы она тоже угрозу себе чувствовала. А то принцип самозащиты здесь совсем не проканает — двое сектантов убиты в спину, что наша российская фемида однозначно оценит как умышленное причинение смерти.
— Они ведь… первые… напали, — возражает Вика, глядя на меня стеклянными бесчувственными глазами. Кажется, это называется эмоциональная блокировка, но точно не уверен.
— Это сатанисты, — пояснил я, — Их намного больше, чем эта пятерка…
В тот момент очнулся сектант, который до этого был в нокауте. Качая головой из стороны в стороны, он сел на задницу, осмотрелся, и увидев лежащие рядом трупы, завывающим баском произнес:
— Мы всё равно вас достанем! Вам не уйти от карающей длани Люцифера, ибо имя нам — Легион!
Отойдя от девушки, я поднял его собственную арматуру и резким ударом пробил грудь не оказывающего сопротивления идиота.
— Ну, ты слышала? — спросил я Викторию, которая все так и стояла с окаменевшим лицом, — У них большая организация, а в полиции наверняка есть свои люди, которые их покрывают. Как только узнают про нас, то начнется охота. И в следующий раз уже придут парни с автоматами, против которых я ничего сделать не смогу, — нагнал жути, аж самому страшно, хотя и на самом деле эта ситуация мне представляется весьма опасной, — И нечего их жалеть, они ведь жертвоприношения приносят, людей убивают, так что туда им и дорога, — не давая ей возможности что-то возразить, я усадил девушку на бетонный блок и приказал, — Сиди, пока я тут прибираюсь!
Сунув ей в руку бутылку с водой, я приступил к делу. В своё время мы с Максом довольно неплохо обследовали эту территорию, и я помнил, что ближе к забору имеется глубокий колодец, который я и решил использовать для сокрытия следов.
На этот раз я не забыл, что нужно собрать трофеи с поверженных врагов, и осмотрел трупы. Денег и документов при них не было, так что собрал игровой лут, произнеся над каждым кодовую фразу «Взять трофеи». Ну и мобильники забрал у всех.
Потом стал по одному относить тела к колодцу, параллельно обдумывая создавшуюся ситуацию. Всё ведь произошло так быстро, что я вообще практически ничего не успел сообразить. Просто действовал по ситуации. Но, даже если хорошо подумать, то поступил я правильно — как с детства привык — если нападают, то бей сам. А если бы я хоть кого-то отпустил, то лишь создал бы себе ещё большие проблемы. И откуда только эти ушлепки взялись?
Сбросив тела в колодец, накидал сверху строительного мусора и кое-как замаскировал следы побоища. При поверхностном осмотре вроде бы ничего подозрительного.
* * *
Вика всё это время сидела неподвижно и изредка отпивала воду из бутылки, глядя прямо перед собой. Когда я вновь к ней подошел, она тихо спросила, не поднимая глаз:
— А меня ты тоже убьешь?
— С чего ты взяла⁈ — искренне удивился я, хотя в голове и мелькала вполне логичная мысль, что было бы разумно избавиться от ненужного очевидца.
— Ну я ведь свидетель, — всё также заторможено пояснила она очевидную истину.
— Ну для полиции ты, может, и свидетель, хотя это тоже спорный вопрос, — согласился я с ней, — Но для товарищей этих сатанистов ты такая же цель, как и я, так что теперь ты должна быть не менее моего заинтересована в сохранении тайны. Поэтому не выдумывай глупостей, и пошли отсюда, пока не появились их сообщники.
Вика поднялась, напряженно глянула мне в глаза, после чего, не оглядываясь и не дожидаясь меня, направилась в сторону выхода с заброшки. Я немного постоял на месте, внимательно осмотрелся, чтобы ничего не забыть, потом поднял рюкзак и двинулся вслед за Викой.
К моему удивлению, девушка держалась достаточно неплохо. Никаких адреналиновых отходняков или истерик. Вроде бы есть эмоциональная блокировка, но это ей не мешает действовать логично. Относительно логично. И это после того, как я на её глазах прикончил пятерых человек, которые её саму хотели убить.
Хотя, если поразмыслить, то они ведь в медучилище на семинарах трупы потрошат, и вид мертвяков её не должен сильно смутить. А опасность ситуации в отношении себя она, видимо, ещё не успела осознать — всё произошло довольно быстро. Так что её психикой в режиме блокировки это происшествие вполне может восприниматься как просмотр короткого боевика.
А вот за себя можно только порадоваться — действовал четко и эффективно, без ненужных рефлексий, даже трофеи собрал. Вчерашний бой хорошо мозги вправил. Теперь я опытный головорез и можно не бояться следующего турнирного боя.
По поводу пяти убитых человек у меня вообще никакого сожаления не было — понятно ведь, что они хотели нас
