говоря, Саша разницы в этих двух оттенках одного цвета совершенно не видел.
— Мне этот кролик палец до кости прокусил. У них зубы острей японской стамески. А? — Александр выждал почти театральную паузу.
— Вот и представь, — говорил он дальше, чувствуя, что накаляется, что сейчас прорвет, не остановить. — Представь, тогда, в семнадцатом году… Ведь русский мужик — он на кролика похож, на овцу, на корову. А теперь подумай, до какого состояния надо довести эту животину, этого серого, забитого, покорного и трудолюбивого человека, чтобы он на хозяина полез, да не с кулаками, а с ножом? Кролик — вампир, а? Овца — оборотень? Корова — садистка? Как тебе сюжеты? А ведь так и было. Гайки завинтили, до такого унизили, довели до ручки так, что мужик своими зачаточными мозгами понял, что дальше невозможно, дальше — край. Это ведь не марксисты победили. Там народ дворянам в горло вцепился зубами, что острей японской стамески… И теперь — забыли. Встречают внучек палачей с цветами, самих палачей святыми называют. Всё забыли, все забыли. Но нет, я не забыл. Я, мать, ничего не забываю, я тогда еще пятьдесят лет как не родился, а помню… Помню… Я ей, гадине, в лицо плюнуть должен, а она поблагодарить. И генерал этот вшивый — просрал крымскую, японскую, просрал мировую, гражданскую просрал… козёл, а его — с почестями… — Александр рванул воротник футболки, ему стало душно, лицо налилось кровью.
— Да ладно тебе, — успокаивала Наташа. — Распетушился.
— Ладно, — бормотал Саша, тяжело дыша, валясь в кровать, чувствуя, что еще секунда, и он заснет. — Ладно… Припомним…
Вот поэтому на следующий день Саша, вместо того, чтобы включать телевизор — достал с высокой полки стопку газет, стал их внимательно просматривать. Он искал фамилии, имена, лица. В двух газетах нашел сто семнадцать фамилий — руководители, юристы, депутаты: бывшие и будущие, работники органов: внутренних и наружных, работники администрации, нотариусы, директора, главные специалисты. Для некоторых нашел и телефоны. Потом, на следующую ночь — пробил этих людей по телефонной базе — не по той, которая выпускается чуть ли не каждый год в виде электронного справочника, а по милицейской, купленной за сто долларов у хорошего друга. По прописке нашел и остальных членов семей. Список разросся до шестисот фамилий, на следующий день — до тысячи. Потом Саша решил пойти «от обратного». Он заказал «желтую книгу» своего города, а когда она пришла, буквально через два дня — вычленил производственные предприятия, заводы, строителей, мастерские, дорожников, птицефабрику, пару свиноферм, еще пару фабрик, десяток пилорам, включил до кучи и ювелиров (люди работают все-таки). Вычел оттуда управленцев… и обалдел. Цифра непонятная, практически нереальная, даже для провинции, особенно — для провинции. Двадцать тысяч человек без малого, с потрохами и зонтиками. Двадцать тысяч работяг на двести тысяч населения. Один к десяти. Даже если предположить, что сто тысяч — это пенсионеры, инвалиды и дети, остальные восемьдесят тысяч — откуда они? Это только в развитых западных государствах восемьдесят процентов рабочих рук работают в сфере обслуживания. И то — в странах с развитым туристическом бизнесом. А вы когда-нибудь слышали о курорте под названием Судуй? Есть такой, на границе тундры с тайгой. Это значило, что Саша, кроме Наташи и Люды, кормил пятерых стариков-детей-инвалидов и еще четверых бездельников, которые не просто ничего не делали — но и вставляли палки в колеса остальным, воровали время и деньги, отрывали свой жирный кусок, прикрываясь законом. А на четыре пары рук в их совхозной артели, за вычетом жен, детей, и воспитательницы детского садика — приходилось ровным счетом тридцать шесть лишних ртов. Это даже если учесть, что дом они почти своим руками поставили, и уж тем более без всяких левых электриков и сантехников. Да тридцать человек должны бы им, работягам, в пять минут все бумажки выправлять, все расчеты делать, подписи ставить…
Скоро, совсем скоро пригодятся все расчеты, все списки, все подписи-фамилии. Не бывает революций без крови. Не может монархия на монархию меняться, а демократия — на демократию. Человечество на сверхчеловечество поменяется — это вопрос серьезный, драка будет страшная. Кто тут победит — и думать не надо, эти, которые из-под земли, наверно, и не поймут, что с ними боролись и даже воевали. Но вот чтобы не по массе бить, а по точкам, малой кровью обойтись…
— Ничего себе, — сказал вслух Саша. — Чтобы малой кровью обойтись, надо в одном Судуе восемьдесят тысяч могилок готовить.
— Ладно, — прокряхтел он через минуту. — Утро вечера мудреней. Надо распечатать что накопал. Не придерутся, может я коллекционер? И спать, спать… Завтра, все завтра.
* * *
Утром следующего дня Саша на тракторе проходил ячменное поле, проводил плановую и последнюю в этом сезоне внекорневую подкормку. Растворимым комплексным удобрением, концентрацией ноль — два, по технологической колее. Как в Голландии, по крайней мере — не хуже. Вот только водяная пушка на подвеске — самодельная, компрессор, правда, пришлось купить новый, фирменный, да бак на девятьсот литров проварить по швам. Но струя отличная, на двадцать метров мелкодисперсно разлетается, аж две радуги по сторонам стоят. Успеть бы до большого солнца, еще три заправки — и баста, размышлял Александр, вот уже два часа борясь с желанием переключится на шестую передачу. Уже нажал на сцепление — и поставил на нейтралку, выключил насос. Свечение радуг погасло, уши заложило словно ватой, стук мотора слышится издали. Навстречу шел человек. По крайней мере — похожий на человека.
— Приехали, — прошептал Александр, чувствуя, как в одно мгновенье взмокла рубаха.
Сверхчеловек остановился. Он довольно долго рассматривал гремящую махину у себя на пути, даже нахмурился поначалу, потом перевел взгляд на механизатора:
— Привет, Александр, — сказал спокойный голос.
— Здрасте, — жалко пискнул Саша.
— Я — Гаврила, — произнес пришелец, проскользнул, пронырнул под пушкой и пошел дальше. Александр, конечно, понадеялся, что никогда его больше не увидит, что это — случайно засветивший себя разведчик.
— Мы пришли, — сказал Гаврила с края поля. Спокойно так сказал, негромко. Только поджилки затряслись, и волосы под кепкой дыбом встали. Пришли они, как же… И как, черт меня подери, я мог его слышать в закрытой кабине и при работающем движке? — с растерянностью подумал Саша. Отдышался и дернул рукоять подачи раствора. На шестую передачу он сегодня так и не переключился — почему-то даже мысли об этом не было.
А потом события понеслись с бешеной скоростью. Саша уже и не думал о своем «досье», тут каждый день — новый фокус. Не успел он рассказать
