никогда не видеть такого.
«Детка, ты устала?»
Холодный металл, выписывающий узоры тупой стороной по щеке. Облегчение от передышки. Минута. Чтобы разлепить глаза. Но ресницы лишь дернулись, не в силах двинуться дальше.
«Ты что-то хочешь сказать, детка? Не слышу. У тебя слишком маленький рот. Точно, я придумал! Давай сделаем его шире. Тише, милая, ты чего. Я ни за что не испорчу твое милое личико. Хотя…»
Судорога, охватившая тело в секунду, когда металл у щеки стал жесче. И долгожданная темнота.
Повинуясь порыву, скинула мягкие тапки, касаясь голыми ступнями асфальтовой крошки. Что-то больно впилось в ступню, но я лишь улыбнулась, наступая сильнее. Я здесь.
Психотерапевт говорил, что наш мозг устроен так, что обычно самые травмирующие воспоминания скрывает от сознания, оберегая нас. Мой, видимо, был сложен иначе. Кажется, что иногда я не помнила ничего, кроме этого. Словно вся моя жизнь сосредоточилась в нескольких часах. Сегодня я наконец понимаю, почему у меня так. Чтобы были силы. Чтобы не дрогнула рука. Чтобы не только видеть части тела на фото. Сжав пальцы в кулак с такой силой, что ногти врезались в кожу ладоней, я заставила себя сделать еще вдох. Чтобы чувствовать их всех.
«А знаешь, что самое прекрасное, детка? Никто нам не помешает. Никто».
Я верю ему. Сейчас как никогда. Руки окончательно онемели в цепях, а все силы уходят лишь на то, чтобы сделать следующий вздох. Пронизывающая боль с каждым движением ребер, словно я вдыхаю не воздух, а яд. Я не слышу его. Только шум крови в ушах. И здесь приходит она. Единственная мысль. За которую цепляюсь, как за спасательный круг.
Все закончится. Я не буду ничего помнить. Просто ребра перестанут двигаться и дух покинет тело. Все закончится. И невольно от этой мысли чувствую, как дергается уголок губ в последней улыбке.
Потому что никто не придет.
Когда пальцы коснулись металлической двери, я вздрогнула, поняв, что улыбаюсь. Потянув дверь на себя с победным скрипом, вошла внутрь, привычно хромая на третий этаж. Домофон не работал здесь никогда, а сейчас уж очень хотелось, чтобы преград стало больше.
Потому что никто больше не должен испытывать эту безысходность. Никто.
Глава 8
Четыре года назад
От осознания собственной радости было стыдно и неуютно. Приходилось прикладывать усилие, чтобы не нестись по коридору вприпрыжку, весело насвистывая под нос и сбивая всех с ног. Вместо этого я четко чеканила шаг, крепче сжав в руке заветную папку с приказом. Звук соприкосновения набоек на скромных лодочках с керамической плиткой, что застала еще Советский Союз в лучшие его времена, отражался от стен, гулким эхом опережая мое появление в кабинете полковника.
Ночью здесь почти всегда было тихо. Перекинув косу обратно за спину, я обернула полы рубашки, провер яя свой внешний вид в зеркало в человеческий рост, что по какой-то нелепой случайности висело прямо у дверей с табличкой «Шукшин Владислав Валер полковник ПМВ к ПМВ РФ». Несколько раз быстро вздохнув, я согнала с лица так и норовившую наползти улыбку. Мне оказано большое доверие. Огромное. Совсем скоро эти стены оживут, ведь даже такой маленький штаб сможет функционировать круглосуточно.
Мы поймаем его.
Вампирское восстание длилось уже больше двух сотен лет с тех пор, как люди вновь заняли главенствующую позицию в мире. С появлением интернета все стало еще сложнее — кровопийцы вынуждены прятаться, ведь человечеству гораздо проще узнать о них все. Даже выкладываемая ими ложная информация в сеть не помогала. Но каких-то двадцать лет назад все изменилось. Дракула (тот самый) исчез с радаров, а вместо него на кровавый «трон» взобрался не менее возрастной преемник. Какие имена ему за это время ни приписывались. Кто-то утверждал, что он чуть ли не сам Тиберий. Другие шептались, что прямой потомок Александра Македонского. Ему приписывали то божественное, то дьявольское происхождение в попытках объяснить существование монстра хоть чем-то разумным.
Мне больше нравился вариант, что он просто чокнутый демон, сваливший из ада. В любом случае, кем бы он ни был, я планировала отправить его именно туда.
Шорох из-за двери донесся до сознания, заставляя тут же напрячь слух. Странно. Дядя был там не один. Перехватив заветный лист удобнее, одернула юбку. Эту форму я надевала лишь в случаях, которые подразумевают смену погон. Темно-зеленая юбка-карандаш облегала колени, ловко прикрывая поставленную впопыхах стрелку, а тонкий галстук покорно лежал на выглаженной белой рубашке. Сегодня, если честно, наконец-то хотелось получить капитанские. Засиделась я в старлеях.
Все еще мешкая прежде, чем зайти, я прислушалась. Давай же, ты должен себя выдать. Мне просто нужны твои шаги, пройдись куда-нибудь. Но «гость» не желал двигаться, а время уже требовало моего присутствия. Вдохнув поглубже, постучала три раза и, дождавшись «заходи», распахнула дверь.
— Здравия желаю, — вытянувшись по струнке, начала я.
— Вольно, — обрубил дядя, махнув рукой, — входи, Сим.
Настроение стремительно поползло вниз. Если беседа неофициальная (а только такой можно было ждать после «вольно» при постороннем), то долгожданной четвертой звездочки сегодня не видать. Быстрым движением расстегнув верхнюю пуговицу, еле заметно расправила галстук.
Делая вид, что внимательно изучает какие-то бумаги, дядя хмурился, из-под опущенных ресниц то и дело кидая взгляд то на меня, то в дальний угол комнаты. Все понятно. Никто и ничего не собирается мне объяснять, пока я сама ничего не пойму. Положив папку с приказом на стол, я с удивлением зацепилась взглядом за какую-то уж очень древнюю связку ключей. Металл блестел ярко и непривычно, но это точно было не железо. Отвернувшись, дядя моим же движением растегнул пуговицу, а я подавила улыбку. Слишком похожи.
— Полковник, — скрипучий хриплый голос, что еле вырывался из гортани, пустил в пляс ледяные мурашки, — от нее зависит? — и говорящий закашлялся, отворачиваясь от света.
Металлический лязг пронзил кожу до самых костей. Втянув воздух с силой так, что заскрипели ребра, я прищурилась, вглядываясь в темноту комнаты. Так вот почему гость особо не ходил. Цепь, опутывающая его руки, заставляла мужчину практически пригибаться к земле. Грязные запутанные волосы облепили лицо, и в тусклом свете я только сейчас поняла, почему так сложно его разглядеть. Кровь пятнами покрывала все тело, сочась из многочисленных ран мужчины. Которые… Тяжело выдохнув, я прищурилась, вглядываясь внимательнее в распахнутый ворот свободной льняной рубашки. Рана, что секунду назад выглядела как дыра размером с грецкий орех, сейчас точно стала меньше.
— Зачем? — одними губами прошептала я, резко повернувшись к дяде.
— Ты просила хищника, — не сводя взгляда с бумаг, полковник
