скажешь док? Может он прикидывается?
– Пульс почти не прослушивается. Если он и симулирует, то я такого не встречал, а тебе ли не знать мою практику.
– Это верно. Так что?
– Отнесите его, пусть отдохнет. Есть он, пока, не сможет, будет рвать. Как очнется, пусть поест.
«Недооценил я Дуарте, – думал я про себя, – простоватый вид ввел в заблуждение. Профи. Глаз наметанный. Переиграл я где-то, значит, тем более пора уходить».
– Что стоите, – рявкнул Дуарте. – берите и отнесите в камеру.
Меня подхватили под руки и под ноги и понесли. Я полностью расслабился и превратился в куль.
В камере меня положили на матрац, по звуку я понял, что поставили кружку с водой. Док ещё раз осмотрел меня: – Зайдите к нему вечером, а потом утром. Если что, зовите меня.
Дверь закрылась, оставив меня со своими мыслями. Приходить в себя не было необходимости, я и не выходил из состояния.
Глазка в двери не было, что дало мне возможность пошевелиться, не будучи замеченным. Можно было изображать паралитика, но это верная смерть, кому нужен нахлебник. Я приводил свои мысли и тело в порядок. Медленно открыл глаза. Лежать вот так, без дела, пусть и немного побитым, доставляло удовольствие. Я расслабил свои избитые в синяках мышцы и снова закрыл глаза. Так пролежал достаточно долго. Вечером зашел охранник, один из тех «курсантов», чуть коснулся меня ногой, я застонал.
– Значит, жив, – изрек он удовлетворенно, – тогда до утра оклемаешься, – и ушёл, оставив миску с едой.
Выждав, когда шаги стихнут, я отпил воды, заглянул в миску, где был мясной бульон. Предстояла не легкая ночь, а значит, питание было необходимо. Я съел всё и ещё немного поспал. Альтернативы у меня не было. Я восстанавливал силы и единственным моим оружием был я сам. Сбежать я хотел утром, когда придут проверять. Ночью в лесу тяжело будет бежать, да и силы восстановить не мешает.
Когда рассвело, мой слух уловил звук поворота ключа. Кто-то вошёл и закрыл за собой дверь. По звуку шагов я понял, что пришёл один.
– Съел! – произнес вошедший радостно, – значит жив. Вставай, что разлегся, – и он пнул меня ногой. Этого я и ждал.
Удар был не сильным, но важно было касание, чтобы знать, где его нога. Я резко повернулся, схватил его за ногу, и, используя её как опору, резко оторвал тело от пола; встав почти на голову, носком ботинка ударил в его лицо. Удар был сильным и резким. Этого он не ожидал и инстинктивно, в падении, схватился за лицо руками, когда моей ноги уже там не было. Его руки были заняты, и это дало возможность исключить их из защиты. Я перевернулся через голову, так, что упал на него. Мое лицо было у его ног, руками зажал его ногу, быстро откатился, не выпуская ноги из рук, и резко повернул, в ноге хрустнуло, и он с криком перевернулся на живот. Позволить ему кричать я не мог и ударом по шее, заставил замолчать. Он обмяк, как может обмякнуть труп. Я проверил его карманы, оружия при нем не было, а мелочь меня не интересовала.
Приоткрыл дверь и выглянул на улицу, всё было тихо, территория была пуста. Медленно вышел, запер дверь ключом, что торчал снаружи в замочной скважине, вынул его, отбросил в траву, и направился к главному зданию, что не охранялось. В коридоре горела все та же маломощная лампочка, а из-под двери кабинета Дуарте пробивалась полоска света, от окна.
С того момента, как я покинул камеру прошло минуты две. Потолок был не высок и я, достав до лампочки, вывернул ее. Мои движения всё-таки не остались не замеченными. Я находился у двери кабинета Дуарте, из-за которой тоже послышался шум, выжидая, прислушиваясь. Время тянулось неимоверно долго, хотя прошло всего несколько секунд, как дверь открылась, и в проёме возникла фигура Дуарте. Увидев меня, он на мгновение замер от неожиданности, но этого мгновения мне хватило, чтобы нанести ему удар в солнечное сплетение и чуть толкнув, заставить задом ввалиться в кабинет. Чтобы он не упал, я придержал его и вошёл следом, закрыв дверь. Дуарте жадно хватал воздух. Я быстро обыскал его, на наличие оружия, которого при нём не было, а затем прислонил к столу; он почти пришёл в норму. Взгляд его не выражал ужаса или удивления, в нём мелькали искорки бешенства, что он так попался.
– Значит, не показалось мне, что ты не тот, за кого себя выдаешь, – выдавил он из себя.
– Не показалось, – успокоил я его подозрения.
– Надо же мне так расслабиться. Засиделся я на этой даче, нюх потерял.
– Теперь уже поздно его искать. И спать надо по ночам, а не работать и деньги считать до утра, – кивнул я на стол, где лежали бумаги и несколько пачек денег. – Где мои документы?
Он кивнул на сейф в углу комнаты.
– Ключи.
– На столе.
– Хорошо, но для начала скажи. Чем занимается ваша база?
– Догадался, наверное, уже сам.
– Я не люблю догадки, предпочитаю факты, их упрямство. Они, надо полагать в сейфе. Открывай и без глупостей. Вероятность, что там у тебя пистолет велика.
Он взял со стола ключи и открыл сейф, я резко чуть отстранил его, не давая возможности взять, что-либо из него, но оставаясь при этом сзади него. В сейфе были две тонкие папки, маленький мешочек, несколько пачек денег, пистолет отсутствовал, значит, в столе, решил я. Не выпуская его из вида, одной рукой достал папки, мешочек, и положил на стол, но недооценил Дуарте. Он вдруг оттолкнул меня и занес руку для удара, но я сумел его блокировать. Одной рукой отбил удар, а другой схватил карандаш, что лежал на столе и воткнул его ему в ноздрю. Он только чуть вскрикнул от боли. Кричать в таком положении очень неудобно. Воткнул я не очень сильно, но чтобы было чувствительно. В таком положении человека можно водить за собой, как быка за кольцо, и он будет очень послушным, безропотным и безвольным. Глаза Дуарте помутнели от злости и боли.
– Я же предупреждал – без глупостей. Экий, ты не послушный, – и чуть ослабил давление, чтобы ему было легче говорить.
– Кто ты? Отпусти. Можем даже вместе выйти, уедем на моей машине до ближайшего города, а там ты свободен.
– Я и так свободен.
– Тебе одному отсюда не выбраться без машины.
– Это я еще подумаю. Но беда в том, что ты меня видел, а у тебя хорошая память.
– Тебя видели и
