ни на что.
Так теперь самое сложное. Берусь за края покрывала и тащу Петю к выходу. Надеюсь ещё не поздно и он выживет, иначе я не смогу простить себе его смерть. Из-за какой-то глупости, он сейчас на грани.
Какой же он тяжёлый. Удаётся вытянуть его в коридор. Ещё чуть-чуть и дверь. Останавливаюсь, немного передохнуть и разогнуть спину. Петя не шевелится. Становится очень страшно за него.
Подхватываю покрывало и тяну его за дверь. Наконец-то порог позади. На крыльце свежо и прохладно.
Вытаскиваю Петю и укладываю его на пол.
— Ну давай, же, дыши — легонько шлёпаю его по щеке.
Он не реагирует, что же делать?
Пытаюсь вспомнить, как делать реанимационные действия. Кладу руки ему на грудь и нажимаю несколько раз, затем склоняюсь к его губам. Вспоминаю как слюняво он целовал меня, фу. Но делать не чего, сама виновата. Его губы чуть приоткрыты. Склоняюсь и вдыхаю в них воздух. Они прохладные и солёные на вкус.
— Дыши, пожалуйста — повторяю движения, но толка никакого.
Проделываю всё ещё раз. Неужели всё? Отчаяние накатывает волной.
— Да дыши ты уже — кричу ему и бью со всей дури ему в середину груди.
Он очень хрипло и тяжело втягивает воздух.
— Давай, молодец.
Он только хрипло выдыхает.
Ему, наверное, глаза промыть надо, ведь болит всё наверняка.
Бегу на кухню. Поражаюсь, как у него всё убрано и чисто. В первом же ящике нахожу кастрюлю. Набираю холодной воды и подхватываю полотенце.
Выбегаю на крыльцо. Петя так и не шевелится, но дышит слава Богу, хоть и тяжело.
Присаживаюсь рядом с ним и перетаскиваю парня головой к себе на колени. Мочу полотенце и прикладываю к его глазам. Он резко выдыхает. Кожа вокруг глаз воспалённая, припухшая и очень горячая. Протираю, стараясь максимально промыть.
— Прости, если бы я только знала, что будет с тобою — говорю ему.
Мочу полотенце снова и промываю его глаза.
Он очень тяжело дышит. Может прохладная вода снимет спазм и ему станет легче?
Мочу полотенце в холодной воде и протираю его лицо, спускаясь к шее. Замечаю, что он начинает расслабляться. Снова охлаждаю полотенце и решаюсь протереть его грудь. Поднимаю футболку и прихожу в ужас от увиденного. Поперёк рёбер и почти до пупка протягивается кривой шов. Что с ним случилось? Опоминаюсь и прикладываю прохладную ткань к его груди. С его губ срывается рваный выдох. Он вздрагивает.
— Тише — придерживаю его за плечи и убираю полотенце.
— Ещё воды — говорит хрипло.
— Пить хочешь? — поражаюсь.
— Глаза — сипит и тяжело выдыхает.
— А, сейчас.
Стараясь почти не отжимать полотенце, кладу ему на глаза чуть выжимая.
— Да блин! — он приподнимается стягивает полотенце и в слепую шарит руками вокруг. Нащупывает кастрюлю с водой и склоняется к ней. Зачерпывает ладонью воду и промывает глаза.
Раз ему стало лучше, пора сваливать.
Поднимаюсь и тихонько стараюсь уйти с крыльца.
— Спасибо, что не оставила подыхать — слышу его голос, который заставляет замереть на месте.
Он говорит спасибо? Разворачиваюсь и поражённо смотрю на Петьку.
— Вот же, блин — он шарит по брюкам — ну надо же — раздосадовано. У него такой растерянный вид.
— Не говори никому — говорит тихо.
Он стесняется?
— Эй ты слышишь? — говорит громче и начинает вертеть головой.
Стою тише воды ниже травы. Он же всё равно не видит.
— Ушла — говорит очень тихо и опускает голову.
Он снова мочит полотенце в кастрюле и прикладывает к глазам.
Глухо выдыхает. И можно уже уйти спокойно, но совесть моя не позволяет.
Поднимаюсь по крыльцу и присаживаюсь рядом с ним.
— Я никому не скажу — говорю ему. Он вздрагивает и стягивает полотенце с лица.
— Думал ты сбежала — говорит хрипло.
— Я более человечная, чем ты!
Он меняется в лице.
— Ты не знаешь ничего обо мне, чтобы так судить! — говорит резко.
— Конечно, но твои поступки говорят сами за себя. За что ты так относишься к Яше? Он ничем не заслужил этого?
— Не спорю. Он же самый несчастный. Все вокруг только и жалеют этого придурка. Который живёт как сыр в масле!
— Он не живёт так! Ты о чём?
— Он! — горько усмехается — он не видел никогда пьяных вдрызг мать и отца, когда спасаешься, от того, чтобы в тебя не прилетело ножом или чем-то похлеще — говорит хрипло.
А я непроизвольно вспоминаю его шрам…
— А, у тебя четверо младших, которым ты не должен показывать страха и уберечь, когда получается — тяжело выдыхает — ведь ты же пример для них.
— У тебя не всегда получалось? — душа сжимается от догадки — я видела твой шрам.
Он вздрагивает.
— Это были твои родители?
Он кивает, поджимая губы.
— Господи — от всего ужаса по спине холодок пробегает.
— Я попал под горячую руку — говорит безжизненно.
— Петь — беру его за руку.
— Разбил драгоценный напиток, отец — он не может нормально выдохнуть, словно собирается с силами — отец одел меня на розочку на глазах у Саньки. Он до сих пор нормально спать не может. А я ссусь, когда перед глазами схлапывается свет. Если бы мелкий на помощь не позвал, Богу душу отдал бы.
Это сегодня он снова пережил что-то подобное из-за меня, раз реакция была такая?
Господи если бы я только знала, что происходит в их семье.
— Сколько тебе было? — не узнаю свой голос.
— Десять — говорит глухо.
— Отец ответил за это?
Он мотает головой.
— Откупились от участкового, не дали делу ход.
— Кошмар, какой — поражаюсь его рассказу.
— Поэтому твой несчастный попал под тёплое крылышко соседской старушки в пять и покинул наш дом и не жил с нами. А я остался в нём. Мы все остались в нём. И как мне по-твоему относиться к нему? — говорит хрипло.
— Он не виноват в этом.
— Я знаю — говорит горько — никто не виноват- он опускает голову.
Замечаю мурашки на его руках.
— Ты замёрз?
Он усмехается.
— Мне бы глаза промыть не вижу нифига.
— Пойдём — поднимаюсь и тяну его за руку.
Он поднимается и медленно шагает к двери. Я понимаю, что он ничего не видит. Надеюсь это временная реакция на спрей.
— На кухню к раковине — просит хрипло, когда заходим в дом.
— Хорошо идём — тяну его в сторону кухни. Он хромая идёт, еле переставляя ноги.
Притворяется беспомощным? Или я ему хорошо двинула коленом?
Доходим до раковины. Отпускаю его. Он открывает холодную воду и подставляет
