глубоко, что она никогда не сможет меня оттуда достать.
Это моя новая цель в жизни. Провести остаток времени, трахая ее вот так. Провести все это время, так крепко связав ее душу со своей, что я найду ее в любой следующей жизни. Потому что теперь, когда я почувствовал вкус этого? Теперь, когда я знаю, что она существует, и то, что мы вместе? Меня не интересует ни одна версия вечности, если только мне не удастся провести ее именно так.
Она моя. Моя. Моя. Моя.
— Да, — хнычет она. — Да, я твоя.
Только тогда я осознаю, что говорю это вслух, рыча слово «моя» каждый раз, когда вхожу в нее. Ее согласие разжигает пламя, отправляя меня выше. Я трахаю ее сильнее, глубже. Пока я больше не смогу с этим бороться.
Если она не кончит в ближайшее время, я взорвусь.
Я просунул руку между нами, сосредоточив внимание на ее клиторе. Мои зубы впиваются в мягкую кожу там, где ее шея встречается с плечом. Она практически взлетает с кровати, выдыхая мое имя. Она тут же кончает, ее ноги оставляют мою спину.
— Я тебя люблю.
Эти три маленьких слова, самая простая истина, которую я когда-либо говорил, заставляют ее свободно падать со скалы. Она обволакивает своими соками весь мой член, ее пизда сжимается вокруг моего члена, как будто она приказывает мне кончить.
Я взрываюсь, как бомба, мощными струями заливая в нее свою сперму. Я трахаю ее сбившись с ритма, мои бедра снова и снова врезаются в нее, пока я опустошаю себя, заявляя права на ее матку.
Это продолжается целую вечность, оставляя меня слепым и трясущимся. И более чем когда-либо убежденным, что мне никогда не будет достаточно этой женщины. Ни сегодня, ни завтра, ни в этой жизни или в любой, которая последует за ней.
Я принадлежу ей навсегда, неизменно. Навеки.
Глава десятая
Эмма
— Расскажи мне что-нибудь.
— Что ты хочешь узнать? — спрашивает Зейн.
— Что-нибудь.
Его медленная улыбка нагревает мою кровь до кипения. Господи, он великолепен, особенно когда его прикрывает лишь простыня. Никогда не скажу Бетси, но это зрелище определенно достойно обложки книги.
— Хочешь, я расскажу тебе, как хорошо ты звучишь, когда стонешь мое имя? — спрашивает он, скользя рукой по моему боку. — Или ты предпочитаешь услышать, какая ты чертовски горячая, когда кончаешь на меня?
— Я имею в виду, расскажи мне что-нибудь о себе, Зейн, — говорю я, закатывая глаза. Однако не могу сдержать улыбку. Если рай таков, то мне обязательно нужно там побывать.
— Что-то обо мне, да? — Он постукивает по губам, как будто думает. А потом он ухмыляется. — Хочешь узнать секрет?
— Я девочка. Мы всегда хотим знать секреты.
— Иди сюда, и я тебе расскажу. — Он обнимает меня за талию и притягивает к себе. Как только я оказываюсь там, где он хочет, то есть, очевидно, растянувшейся на его груди, он откидывает мои волосы в сторону и прижимается губами к моему уху.
— Ты была не единственной девственницей сегодня вечером в этой постели, ягненок.
Я вскакиваю и в шоке смотрю на него.
— Ты врешь.
— Нет.
— Ты девственник?
Он бросает яростный взгляд на мое обнаженное тело.
— Больше нет, — говорит он невозмутимо.
— Зейн! — Я шлепаю его по груди. — Перестань со мной играть.
Он хватает меня за руки, держа их в захвате одной из своих.
— Я не играю с тобой, ягненок. Ты тоже моя первая и единственная.
— Я… — в растерянности говорю я. — Ты серьезно.
— Ага.
Я смотрю на него какое-то мгновение действительно не находя слов. Я даже и подумать не могла, что для него сегодня тоже это было впервые. Наверное, я просто предположила, что у него было много шансов, поэтому он должен был использовать хотя бы несколько из них. Но Зейн не похож ни на кого, кого я когда-либо знала. Он просто Зейн.
У меня не было шанса не влюбиться в него.
— Ты откладывал это до свадьбы? — спрашиваю я.
Он строит мне рожу.
— Нет, умняша. Я берег себя для тебя.
— Зейн, — шепчу я, выражение моего лица становится мягким, а сердце трепещет.
— Я провел всю свою чертову жизнь, готовясь к тебе, ягненок. Я просто не знал об этом до того дня, пока ты не пришла в мой офис. — Он ухмыляется мне. — Теперь ты здесь, и все это обретает смысл.
— Что это значит?
— Все. — Он перекатывает меня под себя, уткнувшись носом в мое горло. — Это то, чего я ждал всю свою жизнь.
Я тяжело сглатываю.
— Я устала заставлять тебя ждать.
— Да?
— Ага, — шепчу я. — Я сдалась.
— Хорошо, — бурчит он, перекидывая мою ногу через свое бедро. — Потому что у меня есть куча времени, чтобы наверстать упущенное, потому что ты оказалась там, где я хочу.
— Ты имеешь в виду голой в моей постели, с бабушкой и её сестрой прямо в коридоре?
— Почти, — выдыхает он.
Мой смех переходит в стон, пока он занят наверстыванием упущенного времени. Для девственника он ужасно хорош в этом.
— Что это за звук? — Я ворчу, пытаясь зарыться под одеяла, как будто это поможет мне. Но что бы это ни было, его не так-то легко приглушить. Даже несмотря на то, что я накрыта одеялами, что-то продолжает реветь, словно пытаясь предупредить меня о неизбежности катастрофы.
Предупредить меня?
Я взлетаю, задыхаясь, откидывая одеяло. Он пытается предупредить меня о неизбежности катастрофы. Это система безопасности, которую я установила после того, как бабушка и Бетси сбежали однажды.
Я не утруждаюсь одеться или объяснять ситуацию Зейну. Я просто хватаю свой халат с задней стороны двери, просовываю в него руки и выбегаю в коридор, надеясь, что успею вовремя остановить все, что они замышляют на этот раз.
Я завернула за угол в гостиную как раз вовремя, чтобы увидеть, как закрывается входная дверь. Вот только бабушка и Бетси не по другую ее сторону. Они стоят в центре комнаты, снимают пальто, как будто только что вернулись домой.
А Зейн не в кровати, где он остался… или как я думала, остался. Он входит в дверь, посмеиваясь над чем-то. Он подходит к системе безопасности и вводит код.
Тишина окутывает весь дом, раздаваясь гораздо громче, чем сигнал тревоги.
— Что это? — выпаливаю я, пытаясь понять, проснулась я или нет. Бабушка и Бетси не сбегали, а мужчина моей мечты все еще здесь, и выглядит даже лучше,
