упала с темных волосков его подмышки на мяч. Обычно весь этот пот вызвал бы у Лекси отвращение. Но Шон не был обычным парнем.
— Я приготовила ланч, — сказала она, пройдя перед ним к гимнастической скамье. Села и поставила тарелку рядом.
Когда Лекси снова посмотрела на Шона, он сидел на мяче, широко расставив колени, и глядя на нее безо всякого выражения. И вот тогда она заметила на нем наушники.
— Я приготовила ланч, — повторила Лекси. И постаралась не пялиться, когда он встал и направился к ней.
Все эти мышцы и кубики пресса. Капля пота сбежала по его груди, намочив «блядскую» дорожку, окружавшую пупок и исчезавшую под поясом шорт.
— Спасибо. — Шон взял полотенце с тренажера, вытер лицо и грудь. — Ты можешь идти вниз, если хочешь.
По какой-то причине это прозвучало так, будто он хотел избавиться от Лекси, но она была не готова уйти.
— Все в порядке.
Шон остановился перед ней, и глаза Лекси оказались на уровне его «блядской» дорожки, которая указывала на юг. Она почувствовала, как щеки у нее потеплели, пока взгляд поднимался по плоскому животу и четко очерченным грудным мышцам. Скользнув мимо квадратного подбородка, Лекси посмотрела в глубокие зеленые глаза, сверлившие ее в ответ. Она чувствовала себя извращенкой, но куда еще ей было смотреть?
— Мне нужно лишь несколько секунд прийти в себя, прежде чем я спущусь обратно, — сказала она. — Нужно немного отдохнуть от выслушивания деталей почти смертельных заболеваний твоей матери.
Уголок его рта приподнялся в кривой улыбке, когда Шон бросил полотенце и сел на другой конец скамьи. Взял половину сэндвича и откусил два больших куска.
— Голодная? — Он улыбнулся, не переставая жевать, и указал на другие сэндвичи.
— Нет, спасибо. — Лекси перекусила, пока готовила, но в целом голода не чувствовала, выслушав все о проблемах Джеральдины с кишечником. — Описание кожных повреждений и кровянистого стула твоей матери заставили меня потерять аппетит.
Улыбка Шона пропала, и он потянулся за большой бутылкой спортивного питания, стоявшей на полу. Шон немного прищурился, как будто Лекси оскорбила его мать.
— Не то чтобы она не была милой женщиной.
Шон почти опустошил бутылку, прежде чем опустил ее:
— Она ипохондрик.
Даже на расстоянии нескольких метров Лекси чувствовала жар, волнами исходивший от него. Он окружал и давил на нее. Подавлял ее чувства, как реактивный двигатель в лицо, и ей это нравилось.
— В детстве я тоже была ипохондриком, — сказала она, разрушая натянутое молчание. Вытащила из нагрудного кармана салфетки и положила рядом с тарелкой. — Моей зависимостью были лейкопластыри, и я обожала обезболивающие, которые мама держала наготове для меня. Так было, пока мне не исполнилось десять, и я не обнаружила, что обезболивающие на самом деле просто белые конфетки «Смартис». — Шон взял еще один сэндвич и коктейль из упаковки, стоявшей на полу у его ног. — Я знаю, ты, вероятно, думаешь, что я должна была сообразить, что медицинские «Смартис» на самом деле просто обычные «Смартис». Но я не понимала этого, пока мне не исполнилось десять. — Она посмотрела на ослепительно белый потолок. — Не знаю, почему это заняло так много времени.
Шон открыл бутылку и выпил половину.
— Белые конфетки «Смартис» на вкус как апельсиновый крем. — Лекси опустила взгляд на лицо Шона. — А желтые как ананас. — Она посмотрела ему в лицо. — Большинство думают, что все «Смартис» одинаковые на вкус.
— Я знаю свои «Смартис».
Лекси подняла брови.
— Ты выстраивал их по цвету?
— Конечно.
— Мы знатоки «Смартис». — Лекси рассмеялась, покачав головой. — В одной комнате.
Шон улыбнулся и снял бейсболку с головы. Прядь влажных волос выбилась из его шевелюры и завивалась на лбу в форме буквы С, касаясь брови.
— Каковы шансы? — Он откинул прядь со лба и некоторое время пристраивал кепку, чтобы она сидела на голове как надо. — Я пробежался по городу, твои фотографии во всех газетах. Удивительно, что никто еще не выследил тебя.
— А мне удивительно, что твоя мать не сдала меня. — Лекси хотела спросить, не шпион ли Шон, а может, он работает на канадский эквивалент ЦРУ? — Все это вышло из-под контроля. — Она посмотрела, как он взял еще один сэндвич, и добавила: — Кажется, что все началось с малого, но с каждым днем снежный ком становится все больше. — Шон передал ей бутылку с коктейлем. — Спасибо. — Она сделала глоток спортивного напитка, который по вкусу напомнил ей «Гаторейд». — Не знаю, как я здесь оказалась и что с этим делать.
— Мне знакомо это чувство. — Шон проглотил кусок сэндвича, привлекая внимание Лекси к впадинке на горле. — Дерьмо может полететь ко всем чертям очень быстро. — Лекси подумала, не военный ли это жаргон, и боролась в желанием опустить взгляд ниже, пока слова «игровая дьявола» скользили у нее в голове, как змеиный язык. Она специально подняла глаза по лицу Шона к его пропотевшей кепке.
— Ты фанат «Ойлерс»?
— Мы жили в Эдмонтоне. — Он посмотрел на Лекси, затем указал на тарелку: — Уверена, что не хочешь есть?
— Да.
И взял еще один сэндвич.
— Трудно жить в Альберте и не болеть за «Ойлерс».
— Мой отец играл за «Ойлерс». Конечно, это было до моего рождения. — Встав, Лекси перешла от игровой дьявола к тренажеру с тросами, стоявшему в центре комнаты. Штыри на двойных грузоблоках были установлены на отметке триста. — Хоккейных игроков часто продают. Но мой отец играл в Сиэтле, пока не ушел на пенсию после десяти сезонов. Мама хочет, чтобы он перестал тренировать и ушел на пенсию совсем.
Шон взял салфетку со скамьи и вытер рот.
— Почему?
— Хоккейные команды часто в разъездах. — Не было ли и тут чего-то от дьявольской тренировки.
— Да?
— Да. — Лекси залезла в карман рубашки и вытащила гигиеническую помаду, чтобы увлажнить внезапно пересохшие губы. Она уже долгое время не являлась прихожанкой баптистской церкви, но была совершенно уверена, что ее предупреждали держаться подальше и от того и от другого. — Он становится ворчливым и устает от смены часовых поясов, и мама думает, что он слишком стар, чтобы жить в таком ритме. Она хочет, чтобы он оставался дома и помогал клеить обои, но я сомневаюсь, что такое когда-нибудь случится.
Уголок рта Шона приподнялся в уже знакомой кривой улыбке, за которой последовал неожиданный смешок.
— Каждый раз, когда отец возвращается домой из поездки, он все сильнее и сильнее жалуется на старые травмы. — Лекси понравился его смех. Он был глубоким и честным, и приятно скользил вниз по ее позвоночнику. — Но я лучше буду слушать его жалобы на старые травмы, чем ворчание
