с моей матерью и окончательно разочаруете своих сторонников. Вряд ли они простят вам бездействие.
Что ж, девочка сформулировала свое видение будущего, но оно было построено на слишком большом количестве допущений, чтобы принять его в качестве рабочей гипотезы. Скорее всего, Лиза ошибается, вернее, ошибается ее мать, поскольку озвученный сценарий слишком похож на согласованную версию, выдвинутую группой Энгельёэн.
— Это точка зрения вашей матушки? — спросил он, только чтобы уточнить кое-какие детали.
— Нет, — ответила ему Лиза. — Это общее мнение, мое и моих сестер. Мать лишь опасается, что могут случиться непредвиденные телодвижения противной стороны. Мы же уверены, что так и будет.
«Мнение сестер… — Дамблдор запнулся об это словосочетание. — Кто же из них Сивилла[16]? И не получится ли так, что я принимаю Пифию[17] за Кассандру[18]?»
— Думаю, вы сгущаете краски, молодая леди, — сверкнул он собеседнице стеклышками своих очков-половинок. — Впрочем, молодости свойственно мечтать о подвигах. Гарриет тоже хочет воевать?
— Не знаю, как Гарриет, но вот моя сестра Изабо воевать не хочет, — Лиза не стала даже притворяться, что не поняла, его мелкой провокации. Все она поняла и ответила соответственно. — Она и на первом курсе легко обошлась бы без того, чтобы, рискуя жизнью, спасать нас с Поттером. Но в нашей семье нет предателей и трусов.
«Предатель и трус — это я? — чуть прищурился Дамблдор. — Хорошего же мнения обо мне придерживается леди Энгельёэн».
— И поэтому вы, не задумываясь, убили этого бедного мальчика со Слизерина? — спросил он вслух, предполагая, впрочем, каков будет ответ. Он намеренно провоцировал Елизавету, надеясь, что, разнервничавшись, она сболтнет что-нибудь из того, что ему хотелось бы знать, но о чем Анна Энгельёэн говорить с ним не будет. Однако девочка на провокацию не поддалась, лишь взглянула на него с обидной насмешкой и разом «обрубила все концы».
— Если у вас есть сомнения в моей вменяемости, — сказала она, не скрывая ядовитого сарказма, — можете их смело отбросить. Убивать кого-либо из прихоти и без серьезной на то причины мне не нравится. Но я не наивная дура, профессор, чтобы позволить этому «кому-либо» убить себя или кого-то из моих близких. Вы же, если я правильно понимаю вашу позицию, ратуете за замену нашего многобожия на магловское христианство, а Христос ясно выразился: «Все, кто берется за меч, от меча и погибнут»[19].
— Вы, Лиза, вырвали слова Иисуса из контекста, — поправил ее Дамблдор. — У этих слов несколько иное значение, чем то, которое в них вкладываете вы.
— Толкование Библии не входит в круг моих интересов, — пожала девочка плечами. — Кесарю кесарево, а богу богово[20]. Наша позиция: мы войны не ищем, но от нее не бежим, а на войне, как на войне, à la guerre comme à la guerre. Не так ли, профессор?
«Образованная девочка…»
— Сколько языков вы знаете?
— Французский, итальянский, немецкий, латынь, древнескандинавский и древнегерманский. Еще немного русский и древнееврейский.
«А большинство нечистокровных студентов Хогвартса ничем кроме английского и ошметков латыни не владеют… Этот разрыв возникает в детстве, и сократить его или вовсе закрыть удается лишь немногим, для кого учение не труд и не обязанность».
— Гарриет тоже владеет всеми этими языками?
— Про Гарриет не скажу, — покачала головой Лиза. — Я ее практически не знаю, а вот моя сестра Изабо знает, разумеется. У нас в семье неучей нет, мы все-таки не Поттеры и не Дамблдоры.
— Хотите меня оскорбить? — усмехнулся Дамблдор, который действительно стал единственным в семье образованным волшебником.
— Нет, просто констатирую факты, абсолютно спокойно ответила Елизавета. — Джеймс Поттер, как и ваш брат, профессор, других языков, кроме английского, не изучали, не так ли?
— Вам не нравится, когда Изабеллу называют Гарриет? — спросил он тогда прямо.
— Не нравится, — подтвердила девочка. — Кто бы что ни говорил, она моя сестра, а не сестра Гарри.
— Но она родилась вместе с Гарри… — попробовал возразить Дамблдор, и сразу же пожалел, что вообще затронул эту тему.
— Не вам это говорить, директор…
— Извини, девочка моя, — повинился Дамблдор. Его действительно занесло. Старые привычки практически неискоренимы. Переделать себя, перестроиться, когда тебе больше ста лет, практически невозможно. И вот результат. Ему же было сказано: не лезь в это дело. Но нет, раз за разом он пытается вернуть то, что потеряно безвозвратно. Изи не Хэтти и быть ею не хочет. А виноват в этом он сам. Сам своими руками разрушил план, которым поблазнила его Судьба. План, как он видел теперь, из своего времени и с высоты нового опыта, который мог стать едва ли не панацеей от болезни, имя которой Война. Но Дамблдор ошибся. В первый раз, когда думал, что Волан-де-Морт уничтожен. И во-второй раз, когда убедил себя, что Гарриет зло, которому нельзя позволить взрасти, превратив крошечную девочку в новую Темную Леди. Ошибался он и потом. Так отчего бы не предположить, что ошибается и теперь?
Эта новая мысль пришла ему в голову едва ли не случайно, — по какой-то ассоциации, на которую в другом случае Дамблдор просто не обратил бы внимания, — но раз возникнув, уходить она уже не желала. Гордость мешала признать, что это возможно, но остатки критического мышления все еще позволяли мыслить трезво. Не везде и не всегда, но в этом случае у него все-таки получилось, и он увидел всю несуразность того, в чем сам же себя и уговаривал.
«Том обещал не нападать…Но можно ли ему верить на слово?»
«Дети не боевые маги, им не устоять в бою с темными волшебниками…» — Но два года назад Изабелла/Гарриет убила тренированного боевика и не чем-нибудь случайным, а классическим «Ансгаром»[21] шестого уровня.
«Думать! — приказал себе Дамблдор. — И не забывать о Лезвии Оккама[22], а то наплодил, понимаешь ли, сущностей, и сам же в них и заплутал…»
Что ж, думать так думать. Дамблдор поблагодарил Лизу за «содержательную беседу» и отпустил продолжать «бдить». Сам же потребовал у эльфов чашку крепкого чая, набил трубку и, прикурив ее от палочки, сел к камину «думать думу». Увы, но тем для размышлений
