чеки на тумбочке около входа, как пакеты в пакете, как грязная посуда в чертовой раковине. Последнее меня бесило нещадно, так как зачастую мне даже не из чего было позавтракать, хотя это был единственный прием пищи дома, а за собой посуду я всегда мыла.
Квартиранты если поначалу еще убирали за собой, то сейчас уже просто наплевательски относились ко всему. Помимо посуды общие зоны ими тоже никогда не убирались. Я не могла жить в грязи, поэтому и мыла полы, ванную с туалетом. Но вечная гора посуды уже была выше моих сил! Пусть едят из одноразовой, если так уже лень за собой мыть.
Разговоры ни к чему хорошему не приводили. Мужчины лишь откровенно поржали надо мной: мол, ты женщина, ты и убирайся, а еще бы пожрать не мешало нам приготовить.
На последнее я только закатила глаза. Последние дни только и готовила, что пару порций еды с собой на работу, и ту от греха подальше уносила в комнату, иначе все, что плохо лежало (а по мнению туркмен это явно была вся моя еда в холодильнике), съедалось подчистую. Спорить было бесполезно: они либо резко переставали понимать русский язык, либо просто ржали.
Одним прекрасным утром я не выдержала и сделала фото с видео того, во что превращается квартира с такими чудесными съемщиками, и отправила ее и тете, и Лизе в надежде, что хоть кто-то из них снизойдет хотя бы до чтения переписки со мной. Может, хотя бы страх за имущество вправит им мозги.
Но они, конечно, ничего не отвечали. А я дико устала от этого всего: вечного срача, гогота, столпотворения, непонятного запаха. Меня бесило, что я дико чешусь и даже ночью просыпаюсь оттого, что расчесываю все новые и новые пятна. Начала уже подозревать, что, может, мои любимые турмены меня чем заразили? Но гугл пока успокаивал хотя бы мою ипохондрию.
Однако дом перестал быть домом в полной мере. Я теперь на работе чувствовала себя комфортней, жаль нельзя было там заночевать. У нас в приемной как раз стоял один неплохой диванчик!
Были темные мысли попытаться сдать свою комнату, а самой съехать в другое место, но я их отгоняла. Нет, я не позволю выжить себя из квартиры, с которой у меня связано столько приятных и теплых воспоминаний. Да и где я найду такого дурака, который согласится снимать с такими чудесными соседями? Как только разгребу завал на работе, то приступлю к этапу очищения квартиры. Должна же быть хоть какая-то законная лазейка против этого бедлама! Обязательно. Надо только как следует ее поискать. На худой конец стану «соседкой года» и тоже не дам туркменам житья — сами убегут.
Но едва я выходила за порог, проблемы дома покидали мою голову — я сразу переключалась на работу, хотя еще была только в пути. Сегодня должно решиться многое — Дмитрий Александрович говорил про совещание с разбором полетов, относительно обнаруженных нами оплошностей. От предвкушения того, что сегодня наконец будут пожаты плоды большого пласта моей работы, я невольно потирала руки, прям как муха, сидящая на столе. Уверена, что это должно было хоть в кой-то веки поднять мой статус в глазах начальника со дна. Премия или оплата переработки были бы очень приятным бонусом, особенно в моем положении сейчас. С такими утопическими мыслями и глупой улыбкой на лице от собственных фантазий я и вышла из лифта в приемную.
Глава 6.2
На работе я уже по отработанной за неделю схеме сразу включала два компьютера и оперативно пробегала по текущим задачам, чтобы набросать план на день и себе, и Дмитрию Александровичу. И едва я расселась с чашкой кофе на месте Любови Павловны, как двери лифта раскрылись и в приемную заплыла она сама собственной персоной:
— Доброе утро, Алиночка. Я смотрю, ты времени зря не теряешь. Уже и за меня начала работать, — от неожиданности я даже поперхнулась. Господи, со стороны же выглядит, будто я ее подсиживаю. Но выражение лица женщины было жизнерадостным и добродушным, так что я засунула подальше свои домыслы.
— Здравствуйте, Любовь Павловна! Пока вы болели, я ж была и за себя, и за вас, и за того товарища, — поприветствовала я женщину и освободила ее место.
— Да, Дмитрий Александрович звонил мне и уточнял насчет обнаруженных вами проблем, так что я заочно в курсе дел. Спасибо, Алина, боюсь, если бы аудитор подобные ошибки нашел у нас, я бы не выдержала и ушла на пенсию.
— Полно вам. Вы еще половину штата тут переработаете, — поспешила успокоить я женщину. — Не первый же аудит. Как будто раньше никаких ошибок не находилось.
— Эх, хотелось бы перед тобой покрасоваться и сказать, что это в первый раз, но, увы, и до этого были разные несостыковки: кто-то намеренно что-то делал, кто-то — по незнанию или невнимательности.
— Идеально ни у кого не бывает. А если и бывает, то потом меняется закон, выходят новые требования и здравствуйте несостыковки, с которыми никто не знает, что делать.
— Ладно, Алиночка, что мы с тобой все о грустном! — неожиданно встрепенулась женщина и полезла в принесенный ею пакет. — Я вот дома зря время не теряла и испекла пирог, вишневый. Ты обязательно должна попробовать. Про диеты и слышать ничего не хочу!
— Да я с удовольствием, — подняла я руки в сдающемся жесте. — И с чего вы взяли, что я сижу на диете?
— Вечно клюешь, как птичка. Приносишь с собой пару горсточек еды с курой и еще делишь это на пару раз.
Тут уже пришла пора мне краснеть. Не сказать же Любови Павловне, что я не худею, а экономлю, а так я не прочь была бы и полноценным стейком перекусить.
— Я просто мало ем, — выдала я отмазку. — Но ваш пирог с удовольствием попробую. Давно домашней выпечки не ела.
Любовь Павловна, кажется, поверила слабо, поэтому мне достался просто гигантский кусок пирога.
— Я его не съем за раз! — ужаснулась я его размерам.
— Съешь, — коротко ответила женщина, твердость в голове подчеркивая, что это не подлежит оспариванию. — А для стимула: пока недоешь, к работе не допущу.
