А потом душное, туманное тёмное марево сползло с них, и они обнаружили, что стоят на поросшем невысокой густой травой холме в паре метров от грозной, тёмной, страшной стены, опоясывающей что-то гнусное, как старый жирный паук. Поверх стены просматривались редкие острые шпили наиболее высоких зданий. Это был Сектор — их Сектор…
— Здесь нас искать не станут, — сказала Астаэль и глубоко вздохнула, уточняя: — Пока, к сожалению.
— Ты вела нас? — изумился Касиад.
— Сюда — да, — лаконично подтвердила она и повернулась к преступнику. — Дэраэль, нужно бы разбить лагерь и укрыться от…
Не говоря ни слова, преступник развернулся и медленно двинулся прочь, к мшистой опушке, за которой воздвигался суровый и молчаливый лес.
* * *
Оказалось, что за пределами Сектора существуют ночь, день, утро и вечер. Это казалось странным для Касиада и Дэраэля, привыкших к вечному мраку и суетливой толкотне Сектора, и они ещё долго протирали непривычные к свету глаза, пока Астаэль спокойно бродила по лесу, словно он был для неё истинным домом, собирала веточки, сооружала костёр и ощипывала толстую тушку какой-то неуклюжей птицы, которую она заколола, позаимствовав нож Касиада. Пока Астаэль устраивала то, что она называла лагерем, в полном молчании и непоколебимом спокойствии, Касиад осторожно подполз к своему товарищу. Дэраэль сидел прямо напротив костра, сжавшись, и невидящими глазами смотрел в огонь. Окровавленные пальцы его были туго переплетены между собой.
— Дэраэль, — тихо сказал Касиад, и преступник настороженно вздрогнул.
— Да? — резко, недружелюбно поинтересовался он и отодвинулся от Касиада.
— Что там произошло? Ты так ничего и не рассказал, — негромко промолвил Касиад.
— Я уже сказал, что Картес был убит. Когда я вошёл в дом, Тесоро и Майту уже были там, Картеса они взяли как заложника. Я думал, что смогу его спасти: я неплохо дерусь, а женщина… что может противопоставить мне какая-то стражница из Отдела? Оказывается, они её неплохо натаскали у себя в отряде, — Дэраэль сощурился, поджимая губы, подобрал с земли какой-то камушек и сильно стиснул его в пальцах. — Я смог разрезать верёвки Картеса, но он даже не шаг не успел отойти от Тесоро, как тот его заколол. И при этом ухмыльнулся, сволочь. — Дэраэль ненадолго закрыл глаза и швырнул камушек в огонь, вспыхнул яркий, искристый свет. — Я понял, что меня здесь попросту убьют, а я должен был предупредить вас. Мне удалось оглушить Тесоро и эту его помощницу, надеюсь, что хоть кому-то я всё-таки проломил голову. А всё остальное ты знаешь. — Снова распахнув глаза, он с неугасимой ненавистью уставился в пламя.
Оранжевые языки гибко танцевали, поднимаясь к тёмному небу. Астаэль возилась неподалёку: кажется, она пыталась устроить нечто вроде подстилки из мха, который терпеливо собирала, срезая зелёные мягкие пласты со старых деревьев.
— Теперь мы можем ненадолго расслабиться, — сказал Касиад рассудительно, — вряд ли отряд пошлют за стену. Мы приведём Астаэль к её покровительнице, и, быть может, она учтёт наши заслуги и оставит нас при себе. Мы наконец-то заживём честной жизнью и…
— Достаточно сказочек, — грубо буркнул Дэраэль, — меня этим не проймёшь. Ты и сам неплохо понимаешь, Касиад, что так просто эта шайка нас в покое не оставит. Правительство знает больше, чем мы, и оно наверняка представляет, что скрывается за Стеной. Получается, что отряд вполне могут выслать за нами.
И на эти слова Касиад не смог отыскать утешительного ответа.
Глава 8. Приказ
В тёмной и прохладной комнате трудно скрыться от уничтожающего взора того, кто держит в своих руках весь Сектор. Трудно притворяться, что сердце не замирает в ужасе, в горле не пересыхает, а руки не отказываются работать, когда взор обычного служащего из отряда особого назначения встречается со взором всемогущего, великого Головы Голов. Сердце готово остановиться вовсе, когда — по вполне понятным причинам — глаза сидящего загораются такой злобой, что легче было бы провалиться сквозь землю, чем избежать её, сокрыться от неё, спасая свои жизнь и здоровье.
— Вы упустили беглецов, верно? — негромко поинтересовался человек, и Майту вздрогнула от ужаса.
Она не собиралась притворяться, что ей не страшно, она действительно боялась, но в этом нет ничего удивительного. И более могущественные люди, чем она, жалкая букашка, склонялись, трепеща, перед этим человеком, ведь он держал в своих огромных могучих руках всю секторианскую жизнь, одного движения этой руки достаточно, чтобы раздавить подобное ей ничтожество.
— Да, господин, — пролепетала она и затряслась, прикрывая голову руками. — Прошу, не убивайте…
Негромкое фырканье, полное глубокого презрения, раскатилось по просторному залу. Человек с насмешливой интонацией в голосе поинтересовался:
— Да зачем мне тебя убивать, Майту? Для таких, как ты, хуже жить.
— Да, мой господин, — пробормотала она униженно из-под прикрытия своих дрожащих рук и быстро, проворно облизнула обветренные губы.
Ни она, ни Тесоро, могучий и несокрушимый, не поднимались с колен. В комнате были только они двое, великий повелитель и его охранник, человек с закрытым маской лицом и обнажёнными мечами в руках. Охранник стоял вплотную к креслу повелителя и зорко следил за провинившимися, в его глазах горела ярость ещё большая, чем у самого Главы и Хозяина Сектора.
— Не кажется ли тебе, что ты допустил много просчётов? — не повышая голоса, спросил Великий, и Тесоро пробрала крупная дрожь. Немигающие глаза, полные ненависти, хмуро смотрели на него. — Не кажется ли тебе, что ты не оправдал моего доверия и потому заслуживаешь смерти?
— Я постараюсь…
— Поздно стараться: птички вылетели из клетки, и ты любезно предоставил им ключ, чтобы они сумели выбраться из своей тюрьмы. Не ожидал такого благородства от свиньи вроде тебя…
Губы Тесоро мучительно сжались, и дрогнувшие кулаки его застонали.
— Ты хочешь броситься на меня и убить — после всего того, что я для тебя сделал, после всех моих милостей, — верно угадал его настроение человек. — Действительно, это довольно забавно. Я не стану наказывать тебя за это сейчас, ты мне ещё понадобишься. Что касается Майту, она получит десяток плетей, чтобы не забывать больше об истинном смысле своего существования… ведь так, Майту? — прищурившись, он быстро взглянул на девушку, которая затряслась ещё заметнее и плотнее прижала руки к голове. По исцарапанным в погоне за беглецами щекам её бежали слёзы.
— Простите меня, господин… — лепетала она, — я хотела сделать всё так, чтобы вы были довольны, но я… я не смогла… Я всего лишь хотела…
— Меня не интересует, чего ты хотела, Майту, — размеренно остановил её Великий, потягиваясь в кресле. — Ты знаешь, какую клятву дала при вступлении, я не собираюсь напоминать тебе об этом.
— Но
