могла мыться сидя на стуле. Она очень боялась упасть первое время. Потом привыкла.
Из прихожей было ещё три двери. Виктория поочередно открывает каждую, попутно поясняет мне.
— Вот эта комната бабушки Маши.
Комната была практически пустой. Из мебели только кровать и шкаф.
— Папа решил заменить всю мебель, но ещё не успел. А это моя детская.
Виктория открывает среднюю дверь, заходит в комнату, включая свет, и замирает. Глаза блестят от слёз. В этой комнате нет мебели, но зато пахнет свежей краской.
— В этой комнате мы будем с Оленькой вместе жить.
Здесь я не выдерживаю, обнимаю, прижимаясь к её спине:
— Вика, почему вместе с Оленькой? Ты решила не возвращаться в Москву?
Вопрос сам слетает с языка, даже не успеваю себя остановить. Вика поворачивает своё милое личико ко мне и одаривает своей восхитительной улыбкой, от которой становиться необычайно тепло.
— Собираюсь. Но когда буду приезжать к бабушке, мы будем вместе, — и тут же поясняет. — Я не смогу спать в спальне родителей.
Вика открывает третью дверь. Теперь уже замираю я. Спальный гарнитур, шкаф во всю стену, на дверце шкафа висит на плечиках прокурорская форма. На прикроватной тумбочке фотография молодой женщины. Вика замечает мой взгляд, остановившийся на фото.
— Это моя мамочка. Они любили друг друга, но жить вместе не смогли. Мама была очень ревнивая, а папа подбрасывал ей всё новые и новые поводы для ревности. Вернее, не папа, а их «доброжелатели». Мамуля мне всегда говорила, что любит только моего отца, а второму мужу лишь позволяет любить себя, — и совсем тихо добавляет. — Не представляю, как такое возможно.
Прижимаю Вику к груди, обнимаю её нежно, скольжу поцелуями от её ушка вниз по тонкой шейке к ключице, поднимаюсь на щёчки, целую носик и ловлю в плен милые губки. Я истосковался по ней, ещё толком не успев привыкнуть, без неё уже не могу. Хочется целовать каждую клеточку её тела. Хочется!.. Вот только уверен, Вика этого не позволит. Сейчас не позволит… После томительно долгого поцелуя Вика прижимается щёчкой к моей груди и впервые обнимает меня, обхватив руками. Так и стоим молча какое-то время.
— Генрих, почему ты со мной возишься? Я взрослая женщина, я сама справлюсь со всеми трудностями. И… где моя машина?
— С машиной всё сложно, маленькая, — решаюсь рассказать Вики о нашем разговоре с Кириллом, маленькой называю специально, в ответ на её «взрослая женщина». Ни фига ты не взрослая, ты маленькая, моя маленькая. — Кто-то преднамеренно вывел электронику из строя. Но сделали это так, чтобы сразу никто не догадался. Если бы ты не ползла в пробке, а ехала со скоростью хотя бы километров 70–80 сложно представить, что могло бы произойти. Ведь вышло из строя всё и сразу. Ты смогла сползти на обочину чудом, на скорости машина стала бы неуправляемой. Ребята Кирилла сделали максимально, но её лучше продать. Электроника постоянно выдаёт ошибку. Завтра доедем до Кирилла. Он тебе всё сам объяснит и покажет.
— А возишься почему? — не унимается Вика.
Решаю оставить её вопрос без ответа.
— Маленькая, если всё посмотрела, поехали к бабушке? Или ещё не всё?
— Есть ещё кое-что, — и Вика открывает дверцу шкафа.
Я обалдеваю. Я думал, что это такой громоздкий шкаф, а оказалась хорошо спрятанная, вернее не спрятанная, а оформленная лестница вниз.
— И что там? — интересуюсь я.
— Святая святых дома. Пошли, — приглашает Виктория.
Спускаемся вниз.
— Это подвальное помещение. Вот здесь «сердце» дома, как говорит папочка, отопление, вода и всё остальное. Я плохо в этом разбираюсь. А здесь, — Вика открывает ещё одну дверь, — кладовка для зимних припасов. Что у нас здесь есть?
Вика внимательно всё осматривает. Недовольно морщит лобик. Полки почти пусты, лишь стоят одиноко несколько банок с вареньем. Везде толстый стой пыли и паутинка.
— Генрих, если ты не очень торопишься, можно я сейчас здесь уберу. В первую очередь нужно будет всё у бабушки из погреба достать, морозы обещают сильные, да и если мы хоть одну ночь там не переночуем, сосед всё проверит и вынесет к себе. Гадкий такой и противный.
— Хорошо. Давай уберём, — соглашаюсь я.
— Я сама всё сделаю. Не нужно мне помогать. Это не тяжело, — тут же отвечает Вика.
— Нет, моя милая девочка, так дальше продолжаться не может. Или ты принимаешь мою помощь, и мы всё делаем сообща и быстро, или я тебя привязываю к стулу и заставляю наблюдать, как я всё буду делать медленно и, возможно, неправильно.
Вика улыбается в ответ на мои слова.
— Хорошо, тогда вместе и быстро, — соглашается она.
***
К бабушке возвращаемся уже поздно. Неугомонная Виктория сегодня умудрилась убрать весь цокольный этаж. Отговорить не удалось, пришлось возглавить уборку.
Заходим к бабушке и попадаем в объятия к Оленьке. Девчушка, успев соскучиться, виснет на шеи Виктории.
— Папочка, а ты сейчас там живёшь? — освободивший из Оленькиных объятий, интересуется Вика, вкладывая в этот вопрос море нежности и заботы об отце.
— Да, дочь. Я Вам не помешаю?
— Что ты, папочка!.. Нет. Это же твой дом, — Вика подходит к отцу и упирается лбом в его грудь. — Я просто волнуюсь за тебя. Вы опять поссорились из-за меня?
Вика смотрит на отца, а я чувствую, как во мне закипает ревность. Так дальше не пойдёт. Нужно что-то с этим делать… Нельзя так ревновать. К тому же к отцу, её отцу.
— Нет, Виктория. Ты здесь ни при чём. Я устал от их требований, хотелок и вечной нехватки денег. Устал!.. Я уже почти месяц живу в твоём доме. Вещи, правда, ещё не все перенёс. Только самое необходимое. Я хочу сначала обустроить вас, а потом себя, если вы меня пустите, — горько смеётся Вадим Игоревич.
Этот грозный мужчина, прокурор, которого побаивается весь район, дома, рядом с дочерью и бабушкой, становится нежным и домашним.
— Сынок, так что завтра? Мы с тобой не договорили. Вика приехала, — возвращается к незаконченному разговору бабушка.
— Мама, с утра можете потихоньку собирать вещи. Коробки я в сенцах оставил. Там их много. Вика поможет. Я к обеду приеду, когда приедут грузчики. Всё и перевезём за пару дней.
Мужчина бросает на меня суровый взгляд, словно спрашивая, буду ли я в этом участвовать.
— Я помогу, — отвечаю, и он кивает в ответ, словно благодаря за поддержку.
Вадим Игоревич уезжает, а мне предстоит решить вопрос с ночлегом. Виктория категорично и настойчиво отправляет меня домой, а вот бабушка встаёт на мою сторону.
— Оставайся, касатик, а тебе вот здеся, на диване постелю. Вика
