Первое, что услышала — писк приборов, значит, резерв уже подключили. После зажегся свет, настолько яркий, что от неожиданности зажмурилась. Глаза начали слезиться, и сквозь слезы я увидела их.
Капсул оказалось не четырнадцать, а семь. Ровно половина от того, что ожидала увидеть. Продолговатые прозрачные коконы, обмотанные разноцветными проводками, парили посреди комнаты. Над каждой висел экран с мигающими значками и изображением, напоминающим витрувианского человека.
Колени стали ватными и чуть не подогнулись, дыхание сперло и не сразу восстановилось. Я нашла их! Вот они, те, про кого бессовестно забыла! Лежат здесь все это время и не ведают, что на самом деле творится. Мои современники. Мое прошлое.
Медленно подошла к ближайшей капсуле, заглянула внутрь. Худой обнаженный мужчина, достаточно молодой, не больше тридцати, с родинкой над губой и светлыми вьющимися волосами. Безмятежное лицо, правильные черты. Он, как и Марат, будто всего лишь спал, но грудь не двигалась. И все же он жив, кому, как не мне, знать это!
Несколько шагов — и стою возле удивительно красивой девушки. Утонченные скулы, идеальная фигура, белая кожа. Она будто высечена из мрамора невероятно талантливым скульптором. И тоже здесь!
А в следующей капсуле — женщина уже за сорок.
Приказ был отдан за стеной, там, где остался загадочный охранник, решивший ни с того ни с сего помочь мне. К черту, разберусь позже. Он прав, если появился свет, камеры наверняка заработали. Я смогу объяснить, как здесь оказалась, но что будет с внезапным подельником?
— Я приду за вами, — прошептала, коснувшись купола.
Окинув взглядом палату, я постаралась запомнить мельчащие детали. Что куда ведет, какие обозначения на экранах, что говорят приборы. Не понимаю ни знака, но это и не нужно. Последний раз посмотрев на мужчину с родинкой, вернулась в коридор. Я слышала: там меня уже ждут.
Глава 15. Сила и слабость
Руслан был не просто недоволен или зол. Взбешен по-настоящему! Навис надо мной как голодный удав над аппетитным толстеньким кролем, разве что не облизнулся. Похоже, на его взгляд, в своей самостоятельности я-таки перегнула.
Мы зависли напротив друг друга. Я ожидала взрыва, он — неизвестно чего. Долгий выдох, от которого почти колышутся волосы, — и мужчина поворачивается к Эрику, замершему рядом с таким видом, будто его все это вообще не касается. Осталось только засвистеть и уставиться в потолок, копируя персонажа почти любого комедийного фильма.
— С тобой потом разберусь, — после паузы процедил Руслан в его сторону, и, клянусь, тот слегка побледнел.
— Отстань от него! — решила вступиться за доброго охранника, но получила тычок в бок и охнула. — С ума сошел?!
— Я — нет, а вот ты точно тронулась!
А я-то наивно полагала, что перестала бояться его гнева! Но все равно трусит слегка. И дело не в том, что он может как-то покарать глупую подопечную. Видит Бог, его лекции на тему моей тупости кажутся чуть ли не традиционными, разве они могут напугать? В конце концов, человек — та еще скотина и, как известно, привыкает ко всему. Однако… Если он разозлился — значит, я облажалась или была на грани. Последний раз это случилось не так давно — когда на всю лабораторию орала про Марата.
Еще один крест на и так порядком покоцанной душе, который ни разу не легче предыдущих. Он просил не переживать за тех людей. Но в лаборатории я их больше не видела.
Возможно, меня заметили или чуть не заметили? Бросив виноватый взгляд на блондина, отступила, давая понять, что буду молчать, как и приказано. Мужчина ободряюще улыбнулся и вроде даже подмигнул. А я почувствовала, как внутри разливается приятное тепло. Своим поведением лысый показал, что парень — свой. Понимание, что буквально целый мир против тебя порой способно убить, и появление крошечной его части, вставшей на твою сторону, стоит очень дорого, а свет в конце бесконечно мрачного тоннеля становится чуть ярче.
До комнаты добирались молча, уже лифтом, возобновившим работу после сбоя — или что там опять произошло? Громкое пыхтение за спиной и ощущение красноречивого взгляда между лопатками раздражали и пугали одновременно. Что же все-таки так его вывело? Неужели засекли? Но ведь Марат был уверен, что я успею проникнуть к капсулам до наладки питания. Да и Эрик дал несколько минут, оставшись караулить в коридоре. Значит, опасность имела место, в этих стенах она — неотъемлемый атрибут существования, но не настолько, чтобы остановить меня.
Оказавшись в комнате, я повернулась к Руслану, готовая к любым эпитетам в свой адрес и собираясь держать оборону. Вряд ли смогу объяснить в прямом смысле слова на пальцах, что посещение бокса — не только моя идея, но и его младшего брата. Вернее, он принял то, о чем попросила, почти умоляла, и придумал план. Рискованный до безумия, вот только иначе поступить я просто не могу!
Каково же было мое удивление, когда вместо понуканий услышала тихое:
— Ника, мы не сможем всех спасти.
Уже открыв рот, загодя накидав, как буду защищаться, застыла, не сразу сообразив, о чем он. В смысле — не сможем? Мы обязаны! Хорошо, не мы, я, суть не меняется! Не хочу остаток жизни, сколько бы он не продлился, думать, что упустила даже призрачную возможность вытащить их.
Но слова застряли в горле. Впервые за долгое время он смотрел мне в глаза, не скрывая эмоций. Смертельный коктейль из усталости, беспокойства и боли был настолько сильным, что я растерялась. Ему тяжело не меньше, скорее всего, гораздо, гораздо больше. Но он не желает показывать свою слабость. Только, как уже когда-то рассуждала, предел есть у всех.
Поддавшись порыву, сократила расстояние между нами и обняла мужчину. Каждому нужно знать, что он не один, что за него переживают и боятся. Каждому, даже Несгибаемому.
Твердые плечи дрогнули, но отстраняться он не стал. Правда, и отвечать на объятия тоже. Так и стояли посреди комнаты неизвестно сколько, пока в голове не промелькнуло грозное: «Только не брякни что-нибудь про жалость! Убью!».
Мама учила меня: мужчине важно знать, что женщина рядом с ним, неважно, жена, сестра или подруга, не сомневается в его способности защитить ее от чего бы то ни было. Якобы именно из этой веры сильная половина человечества свои, простите, силы и черпает. Подростковая наивность никак не могла уложить на нужную полочку эту простую истину. И лишь спустя, смешно сказать, почти четыре века правдивость ее слов встала передо мной настолько ясно. Чему еще ты не успела меня научить, мамочка? Как бы мне пригодились твои мудрые советы!
Я вздохнула и крепче прижалась к широкой груди.
— Мы справимся, — прошептала едва слышно. — Я в тебя верю!
«Кому тебе еще верить-то?»
Даже мысленно усмешка звучала горько. Сердце защемило от ненавидимой им жалости. Если бы могла, многое отдала, чтобы успокоить, придать уверенность! Грозный и суровый, сейчас он меньше всего напоминал мужика, который когда-то пообещал расправиться со мной при любом удобном случае. Рычит, ругается, но все это — из-за беспокойства и заботы. Да, ее проявление сильно отличается от того, к чему привык нормальный человек. Но он такой, какой есть, мне ли жаловаться? И прямо сейчас ему нужна передышка.
